Сибирские огни, 1976, №2

временника»*, хотя отдельные суждения ис­ торика перекликались и со взглядами со­ трудников журнала «Русское слово», счи­ тавших, что основной* задачей общества в настоящий момент является овладение зна­ ниями и распространение их. Между тем, положение Щапова с каж ­ дым днем становилось все более сложным. Произведения его, одно за другим, запреща­ лись цензурой, те же, которые удавалось провести через цензурные рогатки, безжа­ лостно кромсались. Ко всему прочему, на Щапова еще в конце 1862 года поступило несколько доносов, в одном из которых А. Н. Муравьев** писал одному влиятель­ ному лицу, что книга Щапова «Земство и раскол» «от начала до конца проникнута... мятежным духом, который обнаруживается в самых резких выражениях», что сущность этой книги заключается в изображении рас­ кола «как п р о т е с т а з е м с т в а п р о ­ т и в п р а в и т е л ь с т в а»24. В результате уже осенью 1862 года пра­ вительственные круги решили выслать Ща­ пова из столицы. Комиссия, созданная для наблюдения за лицами «неблагонадежного поведения», решила: «Принимая во внима­ ние, что бакалавр Щапов своими действия­ ми заявил себя перед правительством как человек неблагонамеренный и замечен по­ лицией в буйстве, постановлением от 30-го минувшего ноября заключила: выселить Щапова из С.-Петербурга с учреждением за ним в месте нового жительства секрет­ ного надзора и воспрещением въезда в сто­ лицу»25. Щапова предполагали сослать в его род­ ное село Анга, один из самых глухих райо­ нов Восточной Сибири. И только благодаря хлопотам друзей ученого, понимавших, что это погубит его, местом ссылки Щапову был назначен Иркутск. Вместе со своей женой Ольгой Ивановной весной 1863 года Щапов прибыл в Ир­ кутск, где и прожил до конца своих дней. Но и здесь правительство не оставило уче­ ного в покое. Не прошло и года, как Ща­ пова обвинили в принадлежности к общест­ ву сибирских областников (или как их еще называли — «сепаратистов»), И хотя его причастность к делу доказать не удалось, тем не менее новый арест, путешествие под конвоем в Омск, допросы и т. п.— все это снова напомнило Щапову, что он не волен в своей судьбе, -что каждую минуту за ним могут прислать жандармов и отправить ку­ да угодно, даже на каторгу. \ * Известно, что Н. Г. Чернышевский вни­ мательно следил за деятельностью Щапова и считал необходимым привлечь его к со­ трудничеству в «Современнике». Весной 1862 года по инициативе Чернышевского на квартире А. Н. Пыпина состоялась встреча со Щаповым, где, по словам Н. Я. Аристова, «целый вечер продолжался горячий спор между ними о коренных воззрениях на рус­ скую историческую жизнь и современное состояние народов» (Н. Я. Аристов. Афана­ сий Прокопьевич Щапов. СПб. 1883, стр. 91). * * А. Н. М у р а в ь е в (1806— 1874) — писатель, автор книг на религиозные темы. М. В. Научитель в своей книге «Жизнь и де­ ятельность А. П. Щапова» (Иркутск. 1958) ошибочно считает автором доноса М. Н. Му- равьева-Вешателя. Нелегко жилось Щапову и в Иркутске. Не было условий для серьезных занятий, не было рядом близких друзей. Только очень немногие люди приняли участие в судьбе ученого. Одним из них был выдающийся русский революционер Г. А. Лопатин. Позд­ нее он писал о своих встречах со Щаповым: «Я рвался к нему, как к единственному че­ ловеку, с которым я мог вполне откровен­ но поговорить о своих насущных заботах, о своих и общих невзгодах, о своих и об­ щих надеждах и о своих затеях... Мы горя­ чо спорили о всяком явлении минуты, за­ глядывали в будущее...» И далее: «В нашей помойной яме, именуемой Иркутском, не­ смотря на сорокатысячное население, нет ни одной порядочной библиотеки. Вот и приходилось Щапову перебирать свои ста­ рые выписки... Невеселая перспектива для человека, так всецело преданного своим за ­ нятиям, как Щапов!»26 Сближению Лопатина и Щапова в нема­ лой степени способствовало то обстоятель­ ство, что оба они хорошо знали и глубоко уважали Григория Захаровича Елисеева. Лопатин и Елисеев познакомились в се­ редине 60-х годов, когда оба они имели не­ посредственное отношение к делам подполь­ ного революционного центра в Петербурге. О том, что они хорошо знали друг друга, свидетельствует письмо Щапова к Елисее­ ву, в котором ои просил своего друга и учи­ теля принять и оказать содействие .некоему В . А. Бельцову, который «...наслышался об вас от нашего славнейшего молодца-«би- гуна», сидящего теперь в остроге». «Бигун» — это Лопатин, находившийся в то время под арестом за попытку организовать побег Н. Г. Чернышевского из Сибири. К тому времени Елисеев стал одним из ведущих публицистов революционно-демо­ кратической журналистики. В своих стать­ ях и «Внутренних обозрениях», печатавших­ ся сначала на страницах «Современника», а после его закрытия в обновленном жур­ нале «Отечественные записки», он ставил и решал важнейшие вопросы русской общест­ венно-политической жизни: о положении крестьянства, о!б эманоипацяи женщин, о народном образовании и т. п. Не терял связи Елисеев и с революцион­ ным подпольем. Он принимал участие в де­ лах ишутинского кружка, где, в частности, выступил одним из инициаторов организа­ ции побега Н. Г. Чернышевского с каторги, был близок с И. А. Худяковым, руководи­ телем Петербургской подпольной организа­ ции. И поэтому нет ничего удивительного в том, что, вскоре после покушения Д. Кара­ козова на царя Александра II весной 1866 года, Елисеев был арестован и несколько месяцев провел в одиночной камере Пет­ ропавловской крепости. Однако следствен­ ной комиссии, во главе которой стоял Му- равьев-Вешатель, не удалось собрать до­ статочно веских улик, чтобы отдать его под суд. Он был освобожден под «строгий по­ лицейский надзор», который сохранялся за ним до самой смерти. Щапов, между тем, поселившись в Иркут­ ске, ни на минуту не оставлял мысли о том, чтобы ему рано или поздно в конце все-та-