Сибирские огни, 1976, №2

ческих исследований. Молодого ученого больше всего волновала мысль о путях улучшения благосостояния народных масс. Позднее Елисеев вот еще как объяснял повышенный интерес своего ученика к жиз­ ни народа, его истории и развитию его рели­ гиозных верований: «Подобно большей час­ ти людей, родившихся и воспитавшихся среди народа, Щапов, так оказать, с моло­ ком матери всосал в себя любовь к нему, и идеи о его благосостоянии были всегда близки его сердцу. Суровая, аскетическая дисциплина духовно-учебных заведений, стоявшая в прямом противоречии с препо­ даваемым в них евангелическим учением о любви, отрицательным путем должна была способствовать уяснению и развитию этих идей, а внимательное изучение древних гра­ мот, актов, в том числе множества посту­ пивших из соловецкого монастыря в Казан­ скую академию раскольнических сочинений, полных caiMbix разнородных протестов, дол­ жно было открыть более широкий горизонт для их применения»4. Конечно, 'все, что говорил Елисеев о Ща­ пове*, было справедливо. Но, как нам ка­ жется, публицист Несколько преуменьшил свое влияние на формирование мировоззре­ ния « научных интересов будущего ученого. Потом пути Елисеева и Щапова на не- окрлько лет разошлись. В начале 1854 года Елисеев покинул Ка­ занскую духовную академию и отправился на службу в Сибирь. А спустя пять лет мы видим его уже в Петербурге, где он вскоре становится одним из Идущих сотрудников революционно-демократических журналов «Современник» и «Искра». Щапов же после окончания академии (1856) несколько лет преподавал там, а в 1859 году был приглашен в Казанский уни­ верситет, где, по словам Елисеева, «полу­ чил такую блестящую известность, которая едва ли доставалась на долю какого-нибудь профессора...». И хотя все чти годы они ие встречались, однако, Елисеев, всегда внимательно сле­ дивший за текущей журналистикой, не мог не знать о работах своего бывшего ученика по истории русского раскола **, не мог не слышать ,и о том успехе, который сопровож­ дал его лекции в Казанском университете. В свою очередь Щагюв, по всей вероятно­ сти, был знаком с историческими исследова­ ниями своего учители, печатавшимися в «Современнике» ***. Годы 1859—61 были временем интенсив­ ного духовного роста как Елисеева, так и * Кстати, все вышесказанное Елисеев мог с полным основанием отнести и к самому себе, с той только разницей, что сам он, в отличие от Щапова, не изучал столь глубо­ ко и основательно историю русского раско­ ла, ** Он мог узнать о них, например, из ре­ цензий Н. А. Добролюбова на работы Щапо­ ва «Голос древней русской церкви об улуч­ шении быта несвободных людей» и «Рус. ский раскол старообрядства», напечатанных в апрельской и сентябрьской книжках жур­ нала «Современник» за 1859 год. * * * Там были напечатаны работы Елисе­ ева «Богдан Хмельницкий. Соч. Н. Костома­ рова» (1859, № 12) и «Исторические очер­ ки...» (1860. № 11). Щапова. Первый, начав сотрудничать в «Современнике», полностью принял програм­ му революционных демократов и стал ак­ тивным деятелем революционного и обще­ ственно-литературного движения 60-х го­ дов. Что же касается Щапова, то и его ми­ ровоззрение в этот период претерпевает су-, щественные изменения: он порывает с кле­ рикализмом, становится материалистом и демократом. В своих лекциях, и научных трудах Щапов начинает последовательно проводить мысль о том, что «главный фак­ тор в истории есть сам народ, что сущность и содержание истории есть жизнь народ­ ная»6, что управление государством необхо­ димо строить на основе широкого привлече­ ния народных масс, что крепостное право должно быть отменено и т. д. Таким образом, формирование обществен­ но-политических взглядов Елисеева и Ща­ пова шло приблизительно в одном направ­ лении. С той лишь разницей, что взгляды Елисеева отличались большей стройностью и цельностью, чему в немалой степени спо­ собствовали совместная работа и непосред­ ственное общение публициста с вождем революционной демократии Н. Г. Черны­ шевским. Шли годы. И хотя Елисеев и Щапов бы­ ли хорошо осведомлены друг о друге, тем не менее встретиться им удалось только ле­ том 1861 года. Произошло это так. Вскоре после отмены крепостного права по всей стране прокатилась волна крестьян­ ских бунтов. Самым крупным выступлени­ ем крестьян было восстание в селе Бездна, жестоко подавленное' царскими властями. Свыше трехсот человек было убито и ране­ но, а Антон Петров, возглавивший восстав­ ших крестьян, был по личному приказу ца­ ря расстрелян. Весть об этой жестокой рас­ праве потрясла всех передовых людей того времени. В знак протеста против бездненского кро­ вопролития студенты Казанского универси­ тета отслужили панихиду по убитым, на ко­ торой с революционной речью выступил Щапов. Ученый осудил расправу над безза­ щитными крестьянами, заявив, что они «па­ ли жертвами деспотизма за давно ожидае­ мую всем народом свободу», что их выступ­ ление разрушило «наше несправедливое сомнение, будто народ наш неспособен к инициативе политических движений». Свою речь он закончил словами: «Да здравству­ ет демократическая конституция!»6. О выступлении Щапова стало известно правительству. По указанию Александра II историк был арестован и препровожден в' Петербург. Сначала он находился в тюрьме, а затем в связи с болезнью был помещен в госпиталь. И вот тут-то Елисеев, ссылаясь на давнишнюю дружбу со Щаповым, сумел добиться разрешения на свидание с ним. Ё этом поступке проявилось незаурядное му­ жество публициста и его стремление по­ мочь и поддержать -своего старого друга в трудную минуту. Много лет спустя Елисеев рассказывал о встрече в тюрьме: «Мне было трудно узнать в Щапове не только прежнего студента Щапова, которого я знал восемь лет назад,