Сибирские огни, 1976, №2

Можно предположить, что и в романе «В августе сорок четвертого...» докумен­ тальное начало — всего лишь «прием для создания иллюзия достоверности». Если это так (разумеется, такой вывод требует спе­ циальных изыск хний или свидетельства пи­ сателя), то становится еще более ясной притягательная сила документального по­ вествование. Нет нужды упоминать'еще и ложный до- кументализм, суть которого сводится к искаженной и произвольной трактовке исто­ рического материала. Такого рода произ­ ведения стоят вне документально-художест­ венной прозы, а часто — и вне литературы вообще. Что же касается документзлизма иллюзорного, то он лишь имитирует доку­ ментальное повествование, н писатель при­ бегает к нему из эстетических соображе­ ний и целей. Разумеется, и этот прием не в состоянии реализовать всех возможно­ стей художественно-документального по­ вествования... В одном из выступлений писатель А. Ал- дан-Семенов утверждал: «Факты истории! Чаще всего они сухи, как суха сосновая ветка, окаменевшая в соляном растворе. Но если ветка попадает в полосу солнечно­ го света, она начинает переливаться все­ ми цветами радуги. Так сверкают и сухие факты истории в художественном произ­ ведении» («Литературная газета», 1972, 25 марта). Насколько же удается самому писателю в своем романе о гражданской войне «Красные и белые» достичь такого сверкания фактов? Роман «Красные и белые» — строго до­ кументированное произведение о событиях гражданской войны. Сам материал истории лег в основу этого повествования. Почти все герои романа — исторические лица. Сре­ ди них наиболее удавшимся представляет­ ся образ начдива Азина. В свои двадцать пять лет Владимир Мартынович творил чу­ деса храбрости, отличался большим полко­ водческим талантом. Вместе с этим, он оставался человеком своего возраста. Пи­ сатель верен каждой детали короткой жиз­ ни Азина (начдив погиб в 1920 году на ре­ ке Маныч). Читатель может сам убедиться, как сверкают факты его биографии в романе. Правда, жизнь героя гражданской вой­ ны настолько драматична, столкновения с людьми так наэлектризованы атмосферой времени, что уже простой пересказ их спо­ собен сильнейшим образом воздействовать йа читателя. К тому же, Алдан-Семенов открывает нам в романе немало неизвест­ ных или малоизвестных страниц жизни своего героя. И все же задача автора не из легких. Вспомним раздумье Вс. Иванова: «Прямой опыт дает нам много фактов,— записал он как-то в своем дневнике,— но не тех, кото­ рые нужны искусству. Поэтому, если бы искусство ограничивалось только этими фактами, то оно открыло бы немного» (Вс. Иванов. «Переписка с А. М. Горьким. Из дневников и записных книжек». М., 1969). Сама по,.себе задача отбора фактов не столь легкая, как может показаться. Еще сложнее — использование фактов -в художественном произведении, соотнесе­ ние факта и вымысла. Задачи эти писате,- лю в главном удалось решить в своем романе. В повествовании Алдан-Семенова неред­ ко подчеркивается подлинность, точность сообщаемых фактов. Не легенды хочет тво­ рить автор, а запечатлеть документы рево­ люции. Этой мыслью пронизываются не только авторские отступления, но и раз­ думья многих героев. Маркин, например, считает: «Невероятность часто приводит к легендам: к счастью, легенды разрушаются документами. Не потому ли документы ре­ волюции ценнее ее легенд...». Перекли­ каются с этим и мысли Азина: «Я не хотел бы, чтобы легендами подменили документы революция. Легенды — лишь красивый вы­ мысел, а люди любят приукрашивать свою деятельность». Не случайно автор так на­ стойчив в проведении идеи строгой досто­ верности: жизнь и дела .многих героев ро­ мана и особенно Азина сами по себе ле­ гендарны. Нужны годы, чтобы юноши становились мужчинами. Революция же с ошеломляю­ щей быстротой делала это: Юноши стано­ вились талантливыми полководцами, тин. кими политиками, крупными организатора­ ми. Подняла на свой гребень революция и Азина. Он в порыве пнева мог выбросить за борт парохода приехавшего следователя, за полгода у него меняется пять комисса­ ров, а вот к Пылаеву он привязывается всем сердцем и навсегда, ибо чувствует в, новом комиссаре смелого, отважного и в то же время рассудительного, умного чело­ века. Азин со всей юношеской страстью лю­ бит Еву, и ей «необыкновенно легко с по­ рывистым, 'безрассудным, добрым, вели­ кодушным, всегда неожиданным Азиным». И так каждая страница жизни героя гражданской войны делается для нас близ­ кой благодаря умелому отбору фактов жизни Азина, глубокому их осмыслению и тонкому выражению авторского к ним отг ношения. Порою Алдан-Семанову достаточ­ но одной, казалось бы, ; малозначительной фразы, чтобы подчеркнуть очень важное качество своего гароя. «Азин испытывал нежную признательность к своим вятским друзьям, хотя и не любил выражать ее сло­ вами: стыдился показаться чувствитель­ ным,— повествует автор, тут же добав­ ляя: — Постоянная беда юности». Писатель широко использует в своем ро­ мане не только историю азинской дивизии, многое раскрывают свидетельства людей, знавших Азина. Строки об Азине из очерков JI. Рейс- яер как бы обобщают все оказанное, доносят с особой силой этот необыч­ ный и героический характер, который органически сливается с эпохой революции и гражданской войны: «Азин — это штабной вагон, освещенный бальными свечами, он — непролазный дым папирос, он — часовые, притаившиеся в ночи, он — шнур полевого телефона на .ку­ стах вереска.