Сибирские огни, 1976, №2

Г о л о с Лизы постоянно мерещился Терехову, и он привык к этому. Спа сибо з а утешение, Ели з а в е т а Дмитриевна!.. Не скорого, не шумного у спех а жд ал Терехов. Н а гр адой была бы лишь вера, что книга его посветит людям добром и надеждой , р адо стью нового знания. Хотело сь , чтобы подвиг любви Лизы з аж е г хоть единую молодую душу... , « Тере хов не был честолюбив, но писатель не может не мечтать о том, что рождение его книги сд ел а е т жизнь светлее, духовно богаче. Д е р з ­ кая мечта совершить то, что было лишь по силам м а ст ер ам -ги г ан т ам , и д ел а е т художника художником... Кивали мохнатыми головками отцветающие сон-цветы, всюду вспы­ хивали золотые искорки курослепа. Светлая др ем а ра злила с ь по лесоч ­ ку, ее не нарушало гудение шмелей, пулями пронзающих тишину. Под самым животом облачка проплыла на косых крыльях степная чайка, и Терехову снова вспомнились Лизины журавли , услышались их печально-радостные крики. Тере хов закрыл г л а з а , и опять потянулось то утро, сухой шорох осоки, бег ветра над голубыми разливами ... Почудилось, кто-то идет рощей, легко, без шорох а ступая по ли сто ­ паду. Мелькало среди березок что-то светлое, белое. Или это играли солнечные блики на стройных т ел а х березок? Мелькание все ближе, о д ­ нако шагов не слышно, только шепот остро и горько пахнущей молодой листвы. Шл а тоненькая девушка в светлом летнем платьице, с поясом на тонкой талии. Это Л и з а , но в се на ней простенькое, ситцевое, д аж е воло ­ сы завя заны простой белой ленточкой. Т ак Л и з а о д е в ал а сь , когда б еж а ­ ла в парк, к а т а т ь ся на карусели , или шла с девушками по землянику. Т е ­ рехов видел такой Лиз у , когда ей исполнилось семнадца ть . Именинница была с ам а веселость, р адо сть — шаловливый бесенок, милый сорви -го- лова, кумир всей усадьбы... '— Это были мои последние именины. В тот день я д ум ал а , буду жить вечно, — говорит Л и з а . Она садится на траву, некоторое время з а ­ думчиво смотрит в сумрак л е са . Н а ее бледном лице несвойственная Л и ­ зе печаль, тихость. К аж е т с я , она порывается что-то спросить и подыски­ вает, вспоминает нужные слова. — Скажите, сколько мне было лет, ког­ да я ум ерл а ? Никак не могу вспомнить... Ах, не то я хотел а спросить... По сле того, как я у е х ал а из д ом а , я больше ни р а зу не т анц ев ал а на своих именинах и не гуляла по весеннему лесу. Я вспоминаю лишь вой­ ну и тюрьму... Простите, мне грустно сегодня. В эти дни первого листа на березе, когда лес шепчет о чем-то своем , тайном, мне в се гд а д ел ал о с ь грустно, хотело сь плакать. Д а ж е в детстве, когда я жила в Граф ском , когда была безумно счастлива. Счастлив а ? А что такое счастье? Т ерехов д о гадыв а ется , о чем хочет спросить Ли з а . В глубине л еса нежно и чисто проговаривает молодая иволга: свистнет в свою дудочку звонко, гру стно -радо стно и смолкнет... — Я не знаю , что такое сч а сть е, — вслух говорит Т ер е хов .— Зн аю лишь одно: вы живы в дне сегодняшнем, Е ли з а в е т а Дмитриевна. В го ­ ло се иволги, в журавлиных криках. В свете вот этого дня. Б е з святых жертв поколений прошлых день сегодняшний был бы совсем иным. И после в а с было много жертв, но люди научатся — я верю — строить но­ вые миры без сл е з, без страданий и крови...