Сибирские огни, 1976, №2

вовал, когда в какой-то момент наступил перелом, и Петя начал б е спо ­ щадно теснить соперника. В се чаще Е гор оп а здыв ал в злетать, все чаще валился от сокрушительных ударов Пети, не у спевая увернуться. Теперь удары сыпались на него со все х сторон: Петя был вездесущ , неутомим, и снова брызнула и брусникой з а а л е л а на снегу кровь из растрепанной рассеченной брови Е гор а . В конце концов, Е гор , видимо, сильно контуженный, едва подняв­ шись на ноги, снова упал и только после э то го начал отступать. Нет, он не убежал , как Жоржик , а, обороняясь, медленно уходил в степь, в сухой бурьян, в нейтральную зону... 17 День разгорал ся , тень от березы-пятерика п ер ебр ал а сь с того берега речки на этот, степь зати хла . Ещ е одна маленькая д р ам а р а зы гр ал а с ь на гла за х Терехова, и она тоже история степи. Свершилось, что должно свершиться: торжество сильного, одаренного, достойного повторить себя в грядущем... Не эта ли суровая справедливость, неизбежно св ерш ающ а я ся на то ­ ку, волновала и Ли з у ? Не близость ли природе, не жизнь ли в ней дали восемнадцатилетней девушке, воспитанной в роскоши, довольно сил, что­ бы не сломиться, не испугаться судьбы, которую она вы бр ал а ?.. . Никанор Христофорович говорил, что Л и з а иной р аз, пролежав утро в скрадке, д аж е не стреляла... Какое-то смутное беспокойство копилось в душе Т ер е х о в а . Ч уди ­ лось ему, степь таит от него что-то, нет, не все она ему р а с с к а з а л а ... В жизнь тока, в ее отлаженную гармонию может вломиться насилие — есть ли живое сообщество , которое гарантиров ано от него? — н а г р я ­ нет алчность прожорливых хищников, смерть, моры — и это тож е закон природы. Смерть в сегд а рядом с нами, и она не просит разрешения войти... Скоро птицы начнут ра зл е т а т ь ся , они могут в любую минуту з а м е ­ тить скрадок и насторожиться. Стрелять не хотело сь, но не д а в а л о покоя предчувствие нового знания, того, притя га тельно -загадочного знания, что, смутно пугая, заворажив а е т , манит... На току по ту сторону березы гонялся за молоденькими петушками уже оправившийся Жоржик . Бушлатишко его поредел, поубавился после королевского хука Пети, но только не гонор. В с е та же р а звя зн ая выход ­ ка отпускника-матросика, драчуна и наглеца, однако вторгнуться на с у г ­ роб Жоржик все же остерегался, хотя Пети там не было. Терехов взвел курки и тихонько, чтобы не было зам е тно шевеле­ ния, просунул ружье между ветками. О с т а в а л о с ь выбрать п е туха , навести ружье и нажать крючок. П р ом а х был исключен: те т ерева токовали в двадцати метрах. Из малокалиберной винтовки их можно перестрелять всех до единого: ее щелчок-выстрел токующие птицы не услышат. И вдруг Терехов понял, что не зна ет , в кого стрелять. Кого он д о л ­ жен приговорить к смерти? Жоржик а ? Е г о р а ? Л яп у ? Кого -то из моло ­ деньких петушков, р адующихся своей первой весне, с в о ем у первому в жизни току? Пожалуй , выбрать следовало Жоржик а , вот он сбил кого-то с ног, клюнул лежачего и победоносно за хл оп ал своими пощипанными крыльями. Однако почему его? Ну, задири ст, подловат, рвач, тщеславен . И что же? А среди людей разве не бывает тще славных рвачей, но ведь никто не приговаривает их з а это к смерти! И Ляпу было жаль. Труслив, глуп, ничтожен, но за такие н е д о с т а т ­ ки не расстреливают. Тем более Терехов не хотел стрелять в м уж е ст в ен