Сибирские огни, 1976, №2

того, как рожд ал а с ь у варакушки ее песня, как выковывалась безумная отвага луговки-чибиса, чибиса-вьюхи... И есть история каждой человеческой души. История души? Может быть, это и есть то, что мы называем судьбой? Той судьбой , с которой мы либо ср аж а ем ся , либо, покорившись, смиряемся... Вот еще немного, думал Терехов, и тайна души Лизы .раскроется ему во всей загадочной глубине, во всей своей прекрасной нелогичности... Сквозь зажмуренные веки Терехов видел бледный круг солнца, сверкание озера, слышал жестяной шорох осоки. Вид елась ему д евуш ­ ка, о чем-то глубоко з а д ум авш ая ся . Она сидела, обняв колени, а рядом х румк ал а сеном белая поджарая лошадь и косила на хозяйку предан ­ ным агатовым глазом . Безотчетная печаль овладела Тереховым. Ем у вдруг с т ал о горько оттого, что Ли з а не зн ал а , не до гадыв алась о том, что семьдесят лет спустя по ее следам будет идти человек, которому она станет грезиться всюду: в летучей тени о бл ак а , в шуршании озерного камыша, в птичьем крике... Какие-то смутные непонятные звуки донеслись до Тере хов а . Он о т­ крыл гл а з а : очень высоко в небе на широко р а спа хнутых крыльях пари­ л а большая птица. У нее была длинная шея, но это был не лебедь, а журавль. Он купался в синеве неба, скользя навстречу ветру, а пони­ же и чуть в стороне, так же не шелохнув крыльями, плыл другой ж у ­ равль. Вдру г птица, что летела высоко, вскрикнула, крик был гром­ кий, протяжный, радостный, начала стремительно снижаться, но не пря­ мо, а кружась в величавой и мощной спирали. Вот она поравнялась с птицей, что летела ниже, т а откликнулась тихо, кротко, нежно: «кро -о-у !», и обе полетели вместе, одна за другой, словно соединенные невидимой нитью. Тере хов следил з а журавлями до тех пор, пока они не растаяли в безбрежности неба. И э та встреча — тоже история. История степи. Встретились в небе двое — ОН и ОНА — и по голо сам узнали ,'что ждали друг дру га, что нужны друг другу... И , наверное; от этой любви родится не одно поколение журавлей . В едь жизнь в сегда начинается с ее утра — любви... Что-то опять прошуршало, то ли ветер в осоке, то ли птица пролете­ л а , скользнув по лицу ,Тере хова прохладной тенью. Он услышал шаги, но они не напугали его. Он жд ал их. Шаги тяжелые, неровные, хлюпаю ­ щие. Врод е бы не человек шел, а лошадь ш а г ал а , сдваивая шаг. Но это был человек: шел солд а т на костылях, худенький, тощий солдатик, в бу- денновском старом шлеме, в кавалерийских галифе — два кармана и одна штанина. Один-единственный расхлюпанный ботинок и серая об ­ мотка на ноге... Спотыкаясь, см а хи в ая пот — костыли глубоко проваливались в мокрую землю, незнакомец приблизился. Но это был не мужчина, а х у ­ денькая женщина в галифе, с зашитой выше колена правой штаниной. — Здорово, земляк! — хриплым прокуренным голосом говорит жен ­ щина. — Не признаешь? Ч а сто , очень часто Терехов видел это лицо в своих гре з ах . Г о р я ­ чий, обжигающий взгляд черных бездонных глаз, и нежность, и отчаян ­ ная решительность в гордом повороте головы, в угловатом азиатском профиле. Капризный рисунок губ, тонкие, приподнятые у переносья бро­ ви... Это она, Лиз а... Только вот морщины у рта, провалы под глазами , и почему, почему э т а солд а т ск ая форма?! И нога?.. — ^ зн а л , землячок? Вижу , узнал , — радуется она. — Д а , я Ли з а Голощапов а . А по-экадронному — Графиня. А ноги нету, земеля. Под