Сибирские огни, 1976, №1

вернувшись поздним вечером, иззябшая, усталая, мать долго будет пить кипяток с морковной заваркой, потом считать вырученные деньги, чтобы утром отнести их в контору. Ближе к маю прилетели грачи. В сограх, под увалами, на разве­ систых березах шапками зачернели их гнезда, и мы ринулись на пожи­ ву. Уходили сразу же после уроков. На самых склонах увала, за солн­ цем, снег лежал нетронутым. Мы спускались под гору, в грачиное цар­ ство, по высохшей, шумящей траве и папоротникам, из-под которых вы­ давливалась вода, бежали к березам, на верхушках которых, видя на­ ше приближение, истошно орали грачи. Поставишь ведерко внизу и ле­ зешь вверх, перехватываясь руками и прижимаясь коленками к шер­ шавому, мажущемуся мелком стволу березы, пока не доберешься до первых сучьев. На них можно сесть и передохнуть. Нужна ловкость и сила, чтобы собрать в шапку зеленоватые, с серыми крапинками яйца и затем осторожно спуститься вниз, не «сварив» в шапке «кашу». Набрав яиц, мы разводили костер и тут же пекли на угольях по нескольку штук и ели их — горячие, скользкие. В свои походы мы всегда брали топор и лопату. И на этот раз то­ же накопали саранок — лиловых луковиц, которые теперь, ранней вес­ ной, когда только-только отходила промерзшая земля, были особенно вкусны и сочны. Несколько штук я выкопал для мамы и Тальки и, от­ мыв их в луже, положил на верх ведра. Ища саранки, я набрел на заросли осинника. Осинки стояли пря­ мые, гладкие, сучья только наверху. Лучших кольев и не придумаешь. Мы рубили с Петькой Ознобихиным поочередно, другие пацаны стас­ кивали готовые колья в кучу... Домой возвращались поздно, когда солнце, будто застыдившись, закраснелось и быстро стало опускаться за леса. За столом я рассказал, что нарубил с ребятами кольев, что надо вот еще бы прутьев запасти и свить плетень. А потом, сквозь сон, чуди­ лись мне солнечный луг с голубыми лужами, слышалась звенящая песня жаворонка над озерной чистиной, по-весеннему неповторимый душок лесного костра и стаи орущих грачей. Война была далеко-далеко... 3 У Засорки, на мосту, я остановился, чтобы закурить и передохнуть. Мосток был неказист, без перил даже — под стать речонке, узенькой и невзрачной, которую курица перешагнет. Вытекала она из Вороньего озера, что на увале, и с весны до половины лета, пока хватало духу, текла в большое озеро Калачи, морем синевшее теперь справа от ме­ ня. Слева, от гребня увала тянулось нескончаемое бугрившееся поле, частью вспаханное, пахнувшее свежевывернутой землей. За полевыми холмами как-то уютно, по-домашнему урчал трактор, и урчанье это с каждой минутой становилось все громче, и явственней. У моста — развилка. Один проселок — в Ветлужку, другой — в большое село Алябьино. И мне опять вспомнились третья послевоенная осень и дорога из Ветлужки в Алябьино. До того года мы учились в Веселом Привале, в трех километрах от Ветлужки, и ходили туда каждый день, несмотря ни на какую непого­ ду. Было много ребят из других ближних деревень — Кабанья, Вётри- на, Чащина... В тот год из шестого класса нас перешло в следующий всего семь человек, в том числе трое были из нашей деревни — Сашка, сын Федотушки, я да Настька, внучка Логана Северьяновича. Из-за