Сибирские огни, 1976, №1

ними баллами, тоже отдал только что месяц учебе. Порядок есть поря­ док, хотя он и инструктор. До недавнего назначения на штатную должность инструктора Ти­ мофеев, как и многие мастера его ранга, занимался подготовкой бортме­ хаников «без отрыва от производства». Таким вот образом обучил и ввел в строй тридцать пять человек. Все летают. Некоторые пошли сей­ час на новые машины, на Ту-154, и в этом им немало помогла тимофеев- ская выучка. Тридцать пять учеников — это много. С каждым надо основательно повозиться, прежде чем взять на себя ответственность и благословить: — Летай, друж.ище! Федор Иванович считает, что ему просто везло на учеников. Попада­ лись, как на подбор, старательные, трудолюбивые, переимчивые. Может, оно и так. Но не секрет, что все эти качества в той или иной степени бу­ дущие классные бортмеханики реактивных самолетов приобретали у своего наставника. Тимофеев не шибко охоч на разговоры. Им он предпочитает дело. Вот если речь заходит о самом деле,— тут он не скупится на слова. И еше — о молодежи. — Молодежь? Молодежь стала грамотнее. В училище берут со сред­ ним образованием, да еще там добавляется. Знают-то они все, что поло­ жено, и сверх того, а вот умеют меньше. Умение приходит с опытом, но опыт в аптеке не купишь. Его всю жизнь копить надо. В нашем подразделении молодежь другого рода — не новички, люди лет под тридцать, а то и за тридцать. Большинство приходит не из учи­ лищ, а с самолетов других типов. Взять хоть Юру Орлика. Но даже и для таких переквалификация не простое и не легкое дело. Реактивный самолет — машина жесткая, огрехов не любит, халатно­ сти не терпит. Поэтому и для себя, и для других я вижу самое основное в точном выполнении инструкций, предписаний, наставлений. В них — коллективный опыт, оплаченный порой самой высокой ценой — человече­ скими жизнями. Инициатива, конечно, вещь хорошая и нужная, но надо точно знать, где она будет не во вред... Это не прихоть и даже не свойство характера — взыскательная стро­ гость к установленному порядку, которую иной разгильдяй, попади он по чьему-то недосмотру в авиацию, почел бы за буквоедство. У Тимофе­ ева это незыблемое правило служения, а не службы, самая суть его мно­ голетней безупречной работы. Добрый, мягкий, приветливый, сходчивый со всеми, Федор Иванович неуступчив, когда это касается работы. Но и тут он умеет всегда оста­ ваться самим собой. Умеет, не повышая голоса, не распекая допустивше­ го промашку, усовестить его, дать ему понять, какую и почему оплош­ ность он допустил, какие, от сего могли быть последствия,— так понять, чтобы запомнилось это до конца дней своих. Тимофеев не натаскивал своих учеников. Он помогал им самим разобраться, дойти до осознания личной своей ответственности. Вовремя, к месту помянутый случай из практики, чей-то печальный пример и— безо всякого стыда— собственный огрех остаются в памяти луч­ ше разнсса. И в нашем киевском рейсе Федор Иванович не опекал Орлика, не давил на него авторитетом, не цукал по пустякам. Вообще казалось, что он как бы и непричастен вовсе ни к полету, ни к экипажу в целом и борт­ механику в частности. И в то же время его неназойливое присутствие сказывалось буквально во всем. С ним — я убежден в этом — весь эки­ паж чувствовал себя намного уверенней. Как это ни парадоксально,— именно так! Инструктор, проверяющий, которому по характеру действий своих положено вселять трепет и вызывать повышенную нервозность,