Сибирские огни, 1976, №1

Идя в своем толковании от Пушкина, режиссер делал его человеком одной все­ поглощающей страсти. И страсть эта — деньги, дающие власть. Этот характер, ка­ ким видел его Пасынков, рождал своей мо­ гучей, не считающейся со средствами, целе­ устремленностью ассоциацию исторического порядка — и эту свою ассоциацию режис­ сер выносил на зрителя, активно подчер­ кивая даже, во внешнем облике героя сходство (или стремление быть схожим?) с Бонапартом. И конфликт в опектакле чи­ тался так: в Жестоком мире встретились два сильных и, жестоких характера — Гра­ финя и Герман. Встретились, чтобы не разминуться. Чтобы раздавить один друго­ го. Но оредство приблизиться к Графине, к ее миру, к ее тайне было одно — Лиза. И Герман им воспользовался... Очень четко от картины к картине про­ слеживается эта мысль — в нетерпеливом воображении Германа Лиза и Графиня — одно целое, они немыслимы одна без дру­ гой, И, как в возбужденном сознании ге­ роя, на сцене все время происходят чуть мистические смены двух сторон медали: Графиня — Лиза, Лиза — Графиня. Стбит одной из них исчезнуть, как на том месте тут же возникает, словно видение, другая. А спальня Графини вдруг удивительно на­ поминает комнату Лизы из второй карти­ ны: на том же месте та же ширма (только у Лизы она белая, у Графини — черная). И точно так же прячется за эту ширму Герман, так же играет 'Пистолетом, так же падает на колено... Ибо и относится он к обеим одинаково: они равно поставлены им на карту в большой игре. И эта метафора предельно ясно читается в выразительнейшей мизансцене, заверша­ ющей сцену в спальне Графини: Лиза, уви­ дев ее в кресле мертвой, .падает навзничь у ее ног; и газовый шарф, струясь с колен Графини на грудь Лизы, объединяет эти две фигуры в двуединое изображение с игральной карты... В спектакле было немало подлинных ре­ жиссерских находок. Скажем, призрак яв­ лялся Герману в казарме точно так же, как сам он являлся Графине. А в игорном доме, когда .потрясенный герой обнаружи­ вал у себя в руках роковую даму пик, за спинами игроков мы вдруг видели медлен­ но удалявшуюся старуху: она отомстила и, удовлетворенная, уходила навсегда. И только не было в этом опектакле озаренно­ сти любовью, вдохновенная тема которой не раз звучит .в партии Германа. Ведь в музыке он — любящий, мятущийся, несча­ стный (известно, что композитор плакал, когда писал сцену его смерти). Режиссер нашел о себе силы и мужество через четыре года вернуться к этой работе. Новый спектакль рождался удивительно счастливо сложившимся творческим кол­ лективом — дирижер И. Зак (он вернулся в наш театр в 1968 году), режиссер Э. Па­ сынков, художник Ф. Нирод. Тонкое, умное понимание мелодического, образного строя музыки Чайковского, свежо, современно истолкованной, принесло очень убедитель­ ный художественный результат. Газета «Советская культура», например, оценила его так: «...новая постановка «Пиковой да­ мы» в Новосибирске... бесспорно принадле­ жит к крупным событиям нашего оперного исполнительства». * * * Когда нынешним летом на гастролях в Москве Новосибирский театр оперы и бале та показал свою «Пиковую даму», в одной из рецензий прозвучала очень симптоматич­ ная, на мой взгляд, фраза о народной ар­ тистке СССР JI. Мясниковой: «Такое ис­ полнение роли Графини украсило бы лю­ бой театр мира. Не случайно ее выступле­ ние стало подлинным событием». А ведь актриса эта всю свою творческую жизнь связала с нашим театром. Ее судьба — это судьба театра. Яркая эмоциональность царственно величественной и страдающей Амнерис... Пламенная экспрессия расколь ницы Марфы, поделившей душу между дву­ мя великими своими заблуждениями—верой •и любовью... Властолюбивая, жестокосерд­ ная королева Гертруда... Недосягаемые высоты трагического — ее Азучена. Это ве­ хи творческой биографии большого худож­ ника. Именно Л. Мясникова, первой на пе­ риферии, получила звание народной артист­ ки СССР. В молодом нашем театре вообще многое было «впервые». Как сам он был когда-то первым оперным за Уралом. А потом пер­ вым из периферийных театров получил в 1963 году звание академического. А сколь­ ко мы уже вспомнили произведений, кото­ рым он, с безоглядной решительностью, пер­ вым брался дать жизнь. Вот эта атмосфе­ ра молодого задора, инициативы, поиска — даже риска — создавала, думается, и «ре­ жим наибольшего благоприятствования» для творческого роста не только коллекти­ ва в целом, но и большого количества со­ ставляющих его индивидуальностей. Из Новосибирского театра оперы и бале­ та пришли в Большой певцы А. Кривченя, М. Киселев, А. Гелева и А. Федосеев, дири­ жер А. Копылов и артист балета Г. Ледях. Режиссер Р. Тихомиров ныне — главный ре­ жиссер Кировского театра, а И. Севастья­ нов — главный художник этого театра. Л. Михайлов теперь — главный режиссер театра им. Станиславского и Немировича- Данченко, а Э. Пасынков — Ленинградско­ го Малого театра оперы и балета. В нашем театре вырос балетмейстер О. Виноградов, которого теперь знают по постановкам в Большом и Кировском. «Да, Новосибирский театр стал не толь­ ко крупным центром музыкальной культуры на востоке нашей страны... Можно с пол­ ным правом сказать, что новосибирский те­ атр стал настоящей кузницей оперных кад­ ров». Это писала «Правда». Но ведь если кузница — это не обяза­ тельно ковать только для других. Скажем прямо: театру, работающему так далеко от столицы и в нелегких для певца климатиче­ ских условиях,— трудно. Трудно с кадра­ ми. Бывает трудно с репертуаром. Наконец, трудно противостоять всегда караулящей