Сибирские огни, 1975, №12

«БЫЛ КРАН, СЛЕЗАМ И СКОРБИ ПОСВЯЩЕННЫЙ...» 165 просто верность канонам «осоиано'бскбго» меланхолического пейзажа — сама, природа Забайкалья и Якутии давала, им для этого благодатный материал. В то же время декабристы преодолевают общепринятое заблуждение, относящееся к Сибири: они знают, что здесь — не только «царство мрака и хлада», но край разнооб­ разный по своей природе и климату; им из­ вестно, что есть здесь и такие места, где не бывает суровой зимы. Только очевидец мог написать так о журавлях: Чуть-чуть видны на высоте воздушной, Заслыша осени приход, Несетесь с криком вы станицей дружной Назад в полуденный отлет — Туда, где светлого Амура воды Ласкают зелень берегов. Не ведая осенней непогоды, Ни хлада зимнего оков. Автор этого стихотворения Н. Чижов был одним из тех «невольных жителей Сибири», которые со временем почувствовали к ней глубокую привязанность. То, что ссыльные декабристы прикипели к Сибири душой, было не только результатом привычки или смирения со своей участью,— многие из них сознательно отрекались от класса, к которому принадлежали, и искали сближения с новой для них общественной средой. Это проявлялось не только в духов­ ных контактах, в дружеских связях, но и в том, что некоторые декабристы (В. А. Бе- часный, И. И. Иванов, А. А. и Н. А. Крюко­ вы, В. К. и М. К. Кюхельбекеры, А. Н. Луц- кий, В. Ф. Раевский, П. И. Фаленберг, А. Ф. Фролов и др.) соединили свою судьбу с де­ вушками из крестьянской среды. В. Ф. Ра­ евский, женившийся на Евдокии Середин­ ной, нередко называл себя в письмах «олои- ски.м крестьянином». В своем стихотворении «Она. всегда казалась мне мила» поэт созда­ ет привлекательный образ девушки-кресть­ янки, которая согласилась разделить с ним его печальную участь. Семья, дети, трудовая жизнь стали для него той нравственной опе­ рой, которая и помогала, ему переносить тя­ готы ссылки, он обрел в этом новый смысл своего существования. Сближение декабристов с сибиряками, естественно, проявилось и в их поэтическом языке. Отдельные слова и имена из языка местных народностей используют Бестужев- Марлипский и Чижов. Близость к русской народной поэзии и поэтине чувствуется у Одоевского (романс «По дороге столбо­ вой») . Эволюция поэтов в сторону простоты, «простонародности» слога характерна для ■всей поэзии декабристской ссылки, включая такого «витийственного» певца, как Кюхель­ бекер. Значительный шаг в сторону реали­ стического письма, представляет собой и «Предсмертная дума» Раевского: И жизнь страстей прошла, как метеор. Мой кончен путь, конец борьбы с судьбою; Я выдержал с людьми опасный спор И падаю пред силой неземною! К чему же мне бесплодный толк людей? Пред ним отчет мой кончен без ошибки; Я жду не слез, не скорби от друзей. Но одобрительной улыбки! В самый канун нового, 1828 года в Якуток прибыл Александр Александрович Бестужев. Его, как и Войнароаского, при­ везли сюда.в. закрытой ¿кибитке. И на пол. тора годя Якутск стал местом его ссылки. Друг и правая рука Рылеева, энергичный и деятельный человек, писатель, журналист и поэт, Александр Бестужев оказался вма­ леньком северном городке, скованном соро­ каградусным морозом, в незнакомой и чуж­ дой ему среде. Пылкий; жизнерадостный че­ ловек, казалось, был обречен на полное без­ действие и прозябание. «Дни мои состоят из глотков чая, клубов табачного дыма, вздохов и зевоты», — жаловался он в од­ ном из писем братьям 25 марта 1829 года. Однако и ®этих условиях Бестужеву уда­ ется со временем найти для себя занятия, установить контакты с местными жителями, завести некоторые знакомства. Об этом сви­ детельствует, в частности, сибирский крае­ вед и беллетрист Н. С. Щукин, который зи­ мой 1829 г. был командирован по служеб­ ным делам в Якутск и встречался со ссыль­ ным декабристом. Автор широко известной в 30-х годах книги «Поездка в Якутск» (1833), Щукин, естественно, не мог в то время отразить в печати свои впечатления от встречи с Бестужевым, но не исключено, что кое-что он тогда же записал для себя. Много позднее, в 1867 г., Н. С. Щукин пред­ ложил в печать очерк «Александр Бестужев в Якутске», в котором подробно 'воспроизвел свою беседу с декабристом и рассказ по­ следнего о событиях на Сенатской площади (Н. Щукин. Александр Бестужев в Якутске. ЦГИАЛ, ф. 776, оп. 3, дело 722). К сожале­ нию, очерк не был опубликован. Разумеется, главными занятиями Бесту­ жева в то время были чтение и творчество. Он читал произведения Гете и Шиллера, Го­ мера и Байрона, изучал языки, в особенно­ сти — немецкий. Пожалуй, никогда он не писал так много стихов, как в якутской ссылке. Но далеко не все из них сохрани­ лись. Он пытался через овшо сестру, Е. А. Бестужеву, добиться разрешения на «здание альманаха, подобного «Полярной звезде», ему хотелось опубликовать свои сочинения, но Николай 1 ответил отказом. Лирика Бестужева этого периода прони­ зана горьким чувством поражения, которое потерпели декабристы. Сознание поэта глу­ боко потрясено. И те трагические ноты, ко­ торые отличали рылеевскую поэзию, теперь, когда самые мра'чные предвидения Рылеева сбылись, естественно, получили дальнейшее развитие в стихах Бестужева. Он не мог не возвращаться мыслью к гибели своего друга, не мог не размышлять постоян­ но о случившемся, о .причинах неуда­ чи, о своих безрадостных перспекти­ вах. Конечно, он был лишен возможно­ сти в ¡открытую писать о неудавшем- ся восстании и о расправе с декабристами. Когда он обращался к недавнему прошлому в стихотворении «Сон» (1829), оно предста­ вало под его пером как проянлелше траги­ ческого мотива судьбы ирока, как страш­ ное, мучительное сновидение, Заключитель­ ная часть стихотворения, несомненно, бцла навеяна. Сибирью, и в ней невольно видится иносказательное изображение ссылки: Очнулся я от страшной грезы. Но все душа тоски полна, И мнилось, гнут меня железы