Сибирские огни, 1975, №12

«БЫЛ к р а й , с л е зам и с к о р б и п о с в ящ е н н ы й ...» 161 «Романсе» Раевского, очевиден намек на декабристов. Особенно близок ссыльным по своим идей­ ным устремлениям был Матвей Александ­ ров. В пору своего пребывания в Якутске он сошелся с Бестужевым-Марлинеким, а после смерти декабриста посвятил ему сти­ хотворение «Элегия» («Тебя уж нет, кав­ казский Прометей...»). В том же 1837 году Александровым была написана поэма «Жертвы рока», где он воспел в романти­ ческих тонах любовь ссыльного и казачки— прототипом героя здесь стал опять-таки Бе­ стужев. Александров испытал на себе влияние ры. леевской поэзии: в его пеане «Романс Тру­ бадура» (из поэмы «Гетман Хмельницкий») не случайно использован украинский сю­ жет, как не случайно поэт проявляет ин­ терес и к могиле Войнаровского. Прямая связь с декабристской идеологией прослеживается в поэме Александрове «Якут Манчары», где восстание якутской бедноты составляет сюжет поэмы, а нацио­ нальный якутский герой Манчары—^глав­ ное действующее лицо. Дух критицизма, присущий декабриста.м, сказался на пьесе того же автора «Таежный карнавал» с ее сатирической направленностью и обличи­ тельными монологами главного героя — «сущего декабриста» Зетыча. Среди поэтов, испытавших на себе влия­ ние декабристской ссылки, следует назвать тобольского литератора Петра Ершова, соз­ дателя «Конька-горбуика», забайкальского поэта Д. Давыдова, автора широко извест­ ной песни «Славное море». Ершов содейст­ вовал публикации стихов декабриста Н. А. Чижова. Вместе с этим поэтом он написал стихотворную сценку с куплетами «Черепэ- слов», использованную позднее В. Жемчуж­ никовым при создании «Сочинений Козьмы Пруткова». Постоянное и пристальное внимание де­ кабристов к жизни и фольклору местных народов служило примером для сибирских прозаиков Н. Бобылева и С. Черепанова, для краеведов М. Зензинова, А. Мордвино­ ва, В. Паршина, И. Юренского и др. Своей творческой деятельностью ссыльные поэты и писатели активизировали процесс форми­ рования в сибирской литературе очерковой прозы, научно-краеведческой поэзии, граж­ данской публицистики. Они заложили в ме­ стной литературе традиции высокопроблем­ ного искусства, обращенного к коренным вопросам жизни русского общества, и эти традиции подхватили в дальнейшем И. Ф.е- доров-Омулевский, Н. Ядринпев, В. Михеев, И. Худяков и др. Все эти факты опровергают предвзятое мнение некоторых исследователей о том, что в годы ссылки декабристская поэзия и проза как бы выпали из процесса развития русской литературы. Отношение литераторов-декабристов к Сибири, естественно, не могло не быть про­ тиворечивым. С одной стороны, это был для них край каторги и ссылки, где они оказа­ лись разлученными с родными и друзьями, где каждый их шаг отмечался неусыпным оком жандармов, где, хотя и незримое, но ^ 11. Сибирские огни № 12. несмываемое клеймо «государственного пре­ ступника» лишало их самых естественных радостей, ностояннс ограничивало йх воз­ можности творить, печататься,' участвовать а общественной жизни. Естественно, что Сибирь изображалась ими зачастую в са­ мых мрачных красках. Но, с другой стороны, этогкрай, хоть и вы­ нужденно, стал второй родиной ссыльных. С годами многие из них привыкли к его при­ роде, к особенностям быта и нравов мест­ ного населения, нашли для себя здесь близ­ ких людей и верных подруг. С Сибирью те­ перь уже были связаны многочисленные воспоминания, тем более волнующие, что в изгнании все воспринималось глубже и острее, западало в память навсегда. Ли­ шенные прежнего образа жизни, декаорйсты поневоле довольствовались малым, й каж­ дая новая книга, свежий журнал или не­ ожиданно услышанные звуки рояля стано­ вились ддя них огромной радостью, А.глав­ ное — как это ни парадоксально,—именно в тюрьме и ссылке, где свобода их была сведена к минимуму, они чувствовали себя по-своему независимыми: они могли не та­ ить своих мыслей в кругу товарищей и близких по духу им людей, ежегодно празд­ новали день 14 декабря; а когда их переве­ ли из Читы в Петровский Завод, с пениам «Марсельезы» вошли в ворота своей новой тюрьмы. «Храня гордое терпенье», они оста­ вались самими собой, верными себе, и в этом смысле были свободны! Могли ли декабристы не почувствовать привязанности к Сибири! Тем более, что народолюбие, развивающееся у них с каж­ дым годом, побуждало их к изучению это­ го края и его людей. Не отвлеченные науч­ ные интересы, не абстрактная страсть к на­ коплению фактов, но именно подспудное или явное стремление к единению с народом, желание воздействовать на его сознание и нравственный облик— основная причина обостренного интереса декабристов к Сиби­ ри, источник сибирской темы в их твор­ честве. Начало сибирской теме в поэзии декабри­ стов положил К. Ф. Рылеев. Правда, он никогда не был в Сибири, ко эта далекая, неизведанная окраина России волновала его поэтическое воображение. Известно, что ди­ кий и суровый край издавна манил к себе вольнолюбивых людей, здесь было где про­ явить себя могучей натуре русского челове­ ка, здесь проверялись на прочность героиче­ ские характеры. Но не только экзотика края привлекала внимание Рылеева: прежде все­ го он видел.,в Сибири страну изгнания, «об­ ширную узников, тюрьму». Сюда были со­ сланы сотни людей, неугодных властям. В сибирской ссылке оказались Александр Мен­ тиков и Наталья Долгорукова, здесь то­ мился в неволе Андрей Войнаровсшй. И поэт, описывая страдания этого политиче­ ского ссыльного, словно предсказывал бу­ дущую участь своих, товарищей. Тема Сибири приобретала под порой Ры­ леева трагический характер. Сибирь ока­ зывалась для его героев не только, страной