Сибирские огни, 1975, №12

ЧЕЛОВЕК, ИДУЩИМ ВПЕРЕДИ 149 Неудивительно, что .молодежь признала Лузина своим «Командором», с увлечением посещала его лекции и семинары. «Лузитам- цы» вместе проводили вечера, устраивали праздники и розыгрыши. Первая печатная работа Михаила, Алексеевича Лаврентьева увидела свет не без помощи Лузина — он предложил проблему, а потом помог опуб­ ликовать результат. Лаврентьев становится аспирантом Лузи­ на. и вскоре выдвигается в число наиболее перспективных членов «Лузитании». Много лет спустя коллеги, оглядываясь назад, оце­ нили его первые результаты как «весьма тонкие», которые по своей оригинальности и .научной значимости свидетельствовали о крупном даровании молодого автора, о его способности глубоко овладевать предметом. Начало пути Лаврентьева в науке пора­ жает стремительностью и размахом. В 27 лет, после завершения аспирантской работы, получает командировку на полгода во Фран­ цию, его работы публикуются в трудах Французской Академии наук. В 28 — он участник советской делегации — выступает на Международном математическом кон­ грессе в Болонье. В 29 — заведует кафед­ рой математики. В 31 год — профессор Мо­ сковского университета, в 35 — заведует от­ делом в Математическом институте имени Стеклова, генеральном штабе советской ма­ тематики, в 3 9— академик АН УССР, ди­ ректор Института математики в Киеве... Тогда еще слово «акселерация» не было в такой моде, как сейчас, когда долговязые выпускники школы уже выше ростом учите­ лей и родителей. Лаврентьева судьба тоже не обидела ростом, его всегда можно изда­ лека разглядеть в толпе. Его акселерация совсем иного рода — это ускорение разви­ тия характера, ума, способностей, то уско­ рение роста интеллекта, которое он всячески поддерживает в своих учениках. Михаил Алексеевич не раз вспоминал о разного рода новшествах и о рискованных экспериментах, которые в те годы осущест­ влялись в сфере высшего образования. Об «институте талгенов» (талантов и гениев), содержавшемся на. деньги нэпманов, куда по идее должны были отбираться талантли­ вые дети (но чаще попадали дети нэпма­ нов). О «вузе нового типа», где поступив­ шие сразу направлялись рабочими на завод, работали по четыре часа в день, зарплату сдавали в институт... Не тогда ли, в эти бурные годы, в столк­ новении мнений и личностей, в водовороте событий выковывались представления, ру­ шились иллюзии, откладывались в памяти наблюдения и выводы, чтобы потом, пройдя испытания временем и жизнью, стать осно­ вой будущих — лаврентьевских — методов работы с молодежью? Трудно вдаваться в существо сделанного Лаврентьевым в математике — о нем мо­ гут судить только специалисты. Вот некото­ рые их оценки.: «Результаты, опубликован­ ные им в 1924-25 годах, ныне стали класси­ ческими; они сразу завоевали признание в математическом мире у нас и за рубежом». «Блестящие достижения Лаврентьева вошли в основной фонд классической математики», «Лаврентьевым впервые дана точная мате­ матическая постановка, многих задач о тече­ ниях жидкости и газа». «Идеи и методы, предложенные Лаврентьевым, находят при­ менение в таких новых областях математики, как ¡нелинейное программирование, теория управления и другие». И еще его коллеги неизменно отмечают, что стиль математического творчества Лав­ рентьева сочетает сложные конструкции с исключительно ясными, геометрически чет­ кими идеями. ' Всю свою жизнь, чем бы он ни занимался, Лаврентьев остается до мозга костей мате­ матиком, он мыслит и анализирует явления, прежде всего, как ученый. Что это значит? Математика, как никакая другая цаука, требует ясности понятий и утверждений, не терпит ни тумана, ни бездоказательных за явлений. Построить математическую мо­ дель — значит установить связь между яв­ лениями, отбросить все мелкое, несуществен­ ное (пренебрежимо малое — как говорят математики), выделить главное, определяю­ щее самую суть процесса. Не напоминает ли это ленинскую формулу о главном звене, ухватившись за которое, можно вытянуть всю цепь? Рождение принципов. Уроки ЦАГИ «Оставьте трудиться напрасно, стараясь извлечь из одного разума всю мудрость; спрашивайте природу, она хранит все тайны и на вопросы ваши будет отвечать ва.м не­ пременно и удовлетворительно». Это изречение Фрэнсиса Бэкона повторил создатель неэвклидовой геометрии Николай Иванович Лобачевский в речи на торжест­ венном акте в Казанском университете в 1828 году. Этому совету сто лет спустя по­ следовал воспитанник Казанского и Москов­ ского университетов Лаврентьев, когда он, математик, преуспевший в, казалось бы, са­ мых абстрактных математических теориях, вдруг перешел на работу в ЦАГИ (Цент­ ральный аэрогидродинамический институт) и начал заниматься задачами механики, фи­ зики и инженерного дела. Но это не было случайностью — решение вытекало из по­ требностей времени. Страна Советов бурно развивала самолетостроение. Чтобы увели­ чивать скорость, создавать новые типы ма­ ши«, нужны были исследования теории по­ лета, аэродинамики крыльев, условий взле­ та и посадки. И теоретик Лаврентьев от­ кликается на зов времени, на требования жизни. И начиная с перехода в ЦАГИ, эта линия .поведения — быть всегда вместе со страной, вровень с веком, на переднем крае — уже не прерывается никогда. Пора ученичества кончилась. Храня глу­ бокое уважение и благодарность к своему учителю Н. Н. Лузину, ученик не остался вместе с ним в сфере чистой теории (хотя Лузин весьма не одобрял «ухода» в при­ кладные задачи, считал их мелкими). В эти годы окреп его собственный, лаврентьевский, научный стиль, который с годами оттачй-