Сибирские огни, 1975, №12

НА ПЕРИФЕРИИ 129 шел по неправильному пути?.. Нет, начало этого пути не было неправед­ ным. Конечно, сегодня вижу, что заблуждался тогда. Но в ту пору, когда это произошло, церковь мерещилась мне как надежная гавань в море житейском. Надежней могло быть только самоубийство... — Да, Антонина рассказывала...—попытался вставить слово Ма­ кар Петрович. Но Промтов нетерпеливо перебил: — Что может рассказать о тюрьме человек, если он там не был! А вот вообразите-ка себя посреди стен одиночества, которые вы сами воз­ двигли. Кончилась война. Кончилось кровопролитие. Радоваться бы, ли­ ковать!.. А у меня после войны —ни родных, ни близких, ни дома, ни пристанища —отец убит, мать умерла... Куда ни обернусь —как огнен­ ное знамение на Валтасаровом пиру начертано: «Горе тебе, одиноко­ му!»... Приятель-сослуживец посмеивается: «Желаешь свежий анекдо­ тик?». Слушаю, улыбаюсь через силу, а сам думаю —как же это воз­ можно, анекдотик?.. Ведь у него тоже позади реки крови, гибель люби­ мых... Пытался поступить в институт —провалился на экзамене... А был я тогда молод, и, конечно, хотелось мне жить. Однако, не просто — есть, пить, спать, но жить с пользой для людей. Как?.. Куда податься?.. И вот —честное слово, не смогу вам объяснить, почему это случилось,— однажды забрел я нечаянно в церковь... Народу в тот час было там не­ много. Церковка убогая, кое-как наспех восстановленная и освященная после войны. Все мне там было внове —свечи, приятный запах ладана, тишина, покой... Люди задумчивые, углубленные в свои мысли. Стоял гам в сторонке, неподалеку от меня, пожилой мужчина в поношенной шинельке; обособленно стоял как-то, глядел под ноги, словно перед мо­ гилой. Вряд ли он молился в ту минуту, просто тяжко задумался... И представилось мне, что все мы здесь одинаковы, что соединяет нас и сближает общая дума о горестях общих. И так сильно захотелось мне подойти к тому мужчине в шинельке, стать рядом, чтобы ощутил он мое плечо!.. Несколько раз потом я встречал его в церкви, все на том же ме­ сте, все в той же задумчивости. Мы так и не познакомились... Маленький старый священник отец Иаков заприметил меня. Подошел однажды, спросил: «Вам не скучно у нас?» Спросил просто, доброжелательно, будто я к нему в гости пришел... Магия слов, магия интонации, ласково­ го прикосновения к руке... «Нет, говорю, совсем не скучно». Стал я туда захаживать все чаще и чаще; познакомились мы с отцом Иаковом. Он открыл мне поэтический мир библейских легенд, христианских преданий —до той поры я понятия о них не имел... Но вот что примечательно: отец Иаков никогда не убеждал меня в необходимости верования. Зато частенько —даже слишком частенько! —вслух радовался своей счастли­ вой судьбе: вот, дескать, прошел многие испытания, но счастлив тем, что постиг тайну утешения страждущих и обездоленных, умеет облегчать их страдания. «Разве это не истинное благо?» —вопрошал он меня. И тог­ да я стал завидовать отцу Иакову: «Вот бы и мне научиться успокаивать обездоленных,—.наверное, смогу не хуже этого хилого старичка...» В те послевоенные годы православная церковь окрепла —люди духовно ослабевшие, изнемогшие, вдовы, сироты искали в ней прибежища. С дру­ гой же стороны, церкви потребовались новые энергичные пастыри, моло­ дые кадры. И стараниями отца Иакова вышло, что я больше не терзал­ ся раздумьями —куда идти?.. — Удивительно обернулось,—сказал Шайдуров,—в бога человек не верил, а взялся ему служить. Атеист в храме божьем! Нелепость!.. Странная штука жизнь! — Нет,— возразил Глеб Борисович.— Хоть в бога я тогда и не верил, но и атеистом еще не был. Ведь я ко всему относился тогда предвзято — к своим потерям, к своим приятелям. Мне казалось, что я одинок; каза­ лось, что приятели меня сторонятся; казалось, надеяться на них нельзя; 9. Сибирские огни № 12.