Сибирские огни, 1975, №12

НА ПЕРИФЕРИИ 107 — Не пустит. Касаткин стоит на улице возле пустой фанерной витрины с над­ писью: «Колючка». В школу ему заходить не хочется. «Узнаю или не узнаю? —думает он.—На кого она стала похожа — на отца или на мать?.. Хорошо —если на отца. Мать я, пожалуй, не уз­ нал бы на улице. А Николая Степановича... Вот его глаза! Вот!..» Очень большие темно-карие глаза под крутым лбом. Толстые, плот­ но сжатые, выдающиеся вперед губы. Смуглые щеки... Лицо какое-то яростное, южное. Рыжеватые волосы кое-как обмотаны платком. Распахнутое пальто. Неуклюжие серые валенки. — Простите, Антонина Николаевна... — Вы меня? Что?..—огромная пауза и—радостно, нараспев: —Мака-ар!.. И потом —тихо-тихо —испуганно, не веря: — Макар Касаткин... Живой Касаткин... Настоящий!.. ...— И тогда я уехала. Уехала сразу, понимаешь?.. Ах, ничего ты не понимаешь —ты ведь никогда, наверное, сразу не уезжал. Это нужно так делать —слушай, я тебя научу: хватаешь деньги, бежишь на вокзал, покупаешь билет на первый поезд —и нету тебя. А вещи —их потом знакомые вышлют. И все остается позади, навсегда позади — высокая комната; полтысячи настоящих книг, мебель... Хотя какая уж там ме­ бель: раскладушка, два стула и что-то еще, не помню... Знаешь, мне так хорошо жилось в Арсеньеве! Иногда мы там ездили даже охотиться. И однажды меня познакомили с тигроловами!.. Как было хорошо! Все но­ вое—город, дома, люди. Старыми были только сплетни. Я не хотела, чтобы возле нас ползали сплетни,—я, кажется, очень его любила. По­ этому уехала. Он быстро успокоился —у него слишком много работы — это действует отвлекающе... Какая же я несообразительная! Слышала по радио: «Стихи читал артист Макар Касаткин». И была убеждена, что это из Москвы. А ты, оказывается, совсем рядышком. Ну, чудеса!.. Зна­ ешь, сказать честно —я почему-то совсем не вспоминала ни о тебе, ни о всех ваших ребятах. Вы для меня принадлежали к миру отца —к миру взрослых. Мы с вами жили на разных планетах... Сколько же мне было тогда?.. Тринадцать —четырнадцать... А тебе, наверное, не меньше двад­ цати пяти было?.. Ну, ладно... Дальше... Значит, простилась с Приморь­ ем. Билет взяла до Москвы. Домой —нет, не захотелось домой. Мы с мамой плохо ладим. Она тут ничего не поняла бы... Ехала я, ехала... И на одной станции мне понравился большущий вокзал. Я подумала: в маленьких домах больших дверей не бывает. Сошла с поезда. Села в первый попавшийся автобус. Он привез меня к пристани. «Граждане пассажиры, через пятнадцать минут отходит теплоход до Березова!..» И скоро будет год, как я живу здесь. Замечательно в Березове! Чудо! Никуда не уеду из Березова! — «Ни за что не уеду! Никогда не уеду!» —нарочито-восторженно воскликнул Касаткин, передразнивая Антонину. Оба засмеялись. — Обязательно пойду завтра на твой концерт. Отец учил: человека узнаёшь, когда видишь, как он работает... Ты слышал, конечно,—папа умер от инфаркта. В театр назначили нового директора. Он ни фига не понимал в искусстве, об артистах говорил: «Я всех этих породистых ры­ саков расставлю по своим стойлам!» Отец открыто объявил ему войну. Мать умоляла: «Не связывайся, побереги себя!» Он... Ах, что об этом говорить! Ты ведь, наверное, знаешь, что в наших жилах течет казацкая кровь: сражаемся до последнего патрона. До разрыва сердца... Заме