Сибирские огни, 1975, №11

ПИАНИСТ ИЗ РИГИ 63 Псарев мог знать о Ставинском больше, чем другие. Но Псарев так ни­ чего существенного о нем и не сказал — то ли действительно роль Ста­ винского в команде была неизвестна ему, то ли он вообще, в отличие от других обвиняемых, полностью отрицая свою Собственную вину, не захо­ тел «топить» и другого. На вопрос, что же делал в зондеркоманде Ста­ винский, Псарев ответил, что тот играл на пианино на «камерадшафтса- бенд» — что-то вроде балов, на которых присутствовали только одни немцы. Ставинский, по словам Псарева, знал немецкий язык, как при­ рожденный немец, и Псарев считал его немцем из фольксдойчей. — Что ж, это вполне вероятно. Как Вейх или Литтих, он мог примк­ нуть к своим собратьям из «фатерлянда», стать у них переводчиком,— согласился Ларионов. — Нет, он не был переводчиком, — возразил Борисов. — Я долго думал над ролью Ставинского в зондеркоманде и пришел к выводу, что, по всей вероятности, Ставинский был в ведении лейтенанта Пашена, ко­ торый возглавлял группу спецпроверки русского населения. Эта группа, кдк вы знаете, занималась вербовкой агентов и провокаторов среди на­ селения. — Да, да, помню... группа Пашена... — Поэтому естественно, что Ставинского не выпускали на «гром­ кие» дела, чтобы не привлекать к нему внимания ни своих зондеркоман- довцев, ни посторонних лиц, — продолжал Борисов. — Даже обвиняемый Скрипкин, который топил всех, надеясь этим самым заработать к себе снисхождение, ничего о Ставинском сказать не мог. Из его слов только следовало, что у Ставинского среди зондеркомандовцев был друг Виктор Сомов. Они были чем-то вроде побратимов. Кто-то кому-то обязан жизнью. Следовательно, при допросе Лунина в Костюковичах Сомов и Ставинский не случайно оказались рядом. В один из дней на допросе обвиняемый Псарев вскользь упомянул, что год назад видел Ставинского в Киеве. Тот садился в Харьковский поезд. А может быть, это был и не он. Псарев не утверждал. Но его слова все- таки были зафиксированы в протоколе. И вот теперь следователь Янов­ ский обратил на это мое внимание, «Вы помните, Глеб Андреевич,— ска­ зал он,—Псарев оказался самым упорным из девяти обвиняемых. Отри­ цал все. Только иногда подтверждал свое участие, да и то в безобидных де­ лах. А о встрече со Ставинским рассказал сам, просто так. Непохоже, чтобы он хотел извлечь какую-то пользу для себя, нажить моральный капитал. Просто у него вырвалось это признание, а может, полагал, что раз у него спрашивают о делах Ставинского, то тот тоже арестован, так что это ничего не прибавит и не убавит в его судьбе». Таким образом, фигура Ставинского пребывает в тени. Но вот лич­ ность Сомова, наоборот, проступает выпукло, зримо. Особенной жесто­ костью он отличался, когда дело касалось истребления еврейского насе­ ления. — Что вы можете сказать о Сомове более конкретно? — Следователь Яновский собрал о Сомове значительный матери­ ал, потому что каратели этого типа его интересовали особенно. Так вот, Сомов служил в роте вспомогательной полиции, которая была придана группе белоэмигранта Юрьева. Эта группа занималась физическим ист­ реблением всех лиц, неугодных «новому порядку», в том числе евреев и цыган. Так что Сомов принимал участие во всех этих акциях. Вот тут я привез копии протоколов, — Борисов указал на папку. — Когда мы еще готовились к процессу, то есть в начале прошлого года, на Ставинского и. Сомова нами был объявлен всесоюзный розыск. Люди с фамилией Со­ мов проживали во многих местах, но среди них не оказалось «нашего» Со­ мова. Сталинских в Союзе вообще ничтожно малое число. Мы пришли к выводу, что Ставинский и Сомов, которым можно предъявить обвинение