Сибирские огни, 1975, №11

48 ФРАНЦ ТАУРИН Александровичем обнаружил в нем глубокое знание крестьянского воп­ роса и также посоветовал ему выступить в печати. Николай Александ­ рович совет принял. Через несколько месяцев в Вольной русской типо­ графии в Лондоне напечатана была крупная публицистическая его рабо­ та: «Проект действительного освобождения крестьян». Когда же Николай Александрович вернулся из-за границы, Черны­ шевский напомнил ему, что двери «Современника» всегда для него от­ крыты. И написаны были еще две статьи. Но для деятельной натуры Николая Александровича этого было мало. Его томила жажда по практическому повседневному труду. При­ том такому, который мог бы оказывать непосредственное влияние на ход событий. Он находился в том особенном, почти лихорадочно возбуж­ денном состоянии, которое овладевает натурами энергическими, когда цель уже определилась и все дело в том, чтобы как можно быстрее при­ ступить к ее осуществлению. Цель же окончательно определилась после царского манифеста.. В последнее воскресенье февраля во всех церквах читали царский манифест. Николай Александрович слушал его в переполненной Панте-1 леймоновской церкви. Слушал напыщенные слова манифеста: «...осени себя крестным зна­ мением православный народ и призови божие благословение на свой, свободный труд...» и думал о предусмотрительности царя, заблаговре­ менно позаботившегося о штыках и нагайках для усмирения обманутых крестьян. Священник провозгласил многолетие царю-освободителю. Все рух-| нули бить поклоны. Рыжий детина в синей суконной поддевке, с картузом под мышкой, дернул Николая Александровича за полу шинели. — Становись, барин, на колени! Али не по сердцу мужицкая воля?.. Николай Александрович молча посмотрел в его хмельные глаза и вышел из церкви. Выйдя на Литейный, встретил медленно бредущего навстречу по­ жилого мужика в зипуне и треухе с опущенными ушами. Николая Александровича поразило донельзя мрачное и злое лицо мужика. — Что с тобой, добрый человек? — не удержался Николай Алек­ сандрович.—Или не рад воле? — А, туды её..>—грязно выругался мужик и, вскинув голову, так что стриженная клином сивая борода выставилась торчком, бросил со злой обидой: — Кому воля, а кому... — Всем воля,—сказал Николай Александрович.—‘Только что об этом с амвона читали. — Всем, говоришь?! — возмутился мужик. — Ну, коли так, послушай... И рассказал историю, достаточно примечательную. Он в дворниках служил у купца Подобреева. Дом большой, камен­ ный, хозяин квартиры внаем сдает. А во дворе флигель двухэтажный, тоже каменный. В нем типография, немец Шульц хозяин. В типографии десять дней тайно печатали царский указ о воле. Дворника водили в часть к приставу. Настрого велели, чтобы никакого разговору про цар­ ский указ. Никому и не говорил. А слух в народе прошел. Известно, шила в мешке не утаишь. Сами же типографские, надо быть, разбол­ тали. А он тут при чем? Так нет, безо всякого разбирательства забрали в участок. Три дня продержали. А сегодня высекли. Много-то не успе­ ли. Только начали сечь, прибежал околоточный. Говорит, в церкви цар­ ский указ читают. Вот так, стало быть!.. Пристав мне говорит, пошел вон! Да помалкивай, говорит. А чего, говорю, теперь молчать-то. По­ казал кулак. Еще, говорит, высеку. А теперь все едино. Секи, коли так!..