Сибирские огни, 1975, №11

МЕЩАНИН ПЕРЕД СУДОМ МОЛОДЫХ ПИСАТЕЛЕЙ 147 отвратна эта мнимая «сложность» мещани­ на! Сложность для тренировки, напоказ — пусть даже самому севе. Да, герой А. Якубовского явно не умрет от избытка скромности. Он деловито, трез­ во, по-своему верно высчитывает собствен­ ный жизненный «актив»: умение много ра­ ботать, ум, напористость. «А еще—жизнь знаю»,— добавит Владимир Петрович, ду­ мая о своей способности «.под внешним ка­ муфляжем слов» видеть «внутреннюю суть фактов и событий». Мы уже говорили о подобной мудрости мещанина, о его таланте находить удобное, непродуваемое место под ветром Времени. «Три опоры» нашел для этого дядя Гоша из рассказа Г. Николаева. Но «три опоры» все-таки сегодня архаичны, в них есть из­ вестная застылость, неподвижность. Совре­ менный мещанин учитывает диалектику жизни, исходит из конкретных обстоя­ тельств. Наш Владимир Петрович в самом деле решает непростые психологические за­ дачи. Перед встречей со Старичком он пы­ тается все предусмотреть, точнее— посмот­ реть иа себя глазами Старичка: именно эти­ ми глазами хочет увидеть свои «плюсы» и «минусы», взвесить «за» и «против». «Что делать? —размышляет Владимир Петро­ вич.— Придать себе ложную трещинку? Но какую? Пугливость? Чувство собачьей бла­ годарности?.. Или показать, намекнуть, что только он да гениальный старикашечка ви­ дят все атомы жизни?» Ирония, едкий сарказм стоят за скобка­ ми «Браконьеров». Как отличается это про­ изведение от повести «Дом», написанной всего несколько лет назад! Счастливая не­ похожесть: повторение противопоказано ис­ кусству. Лишь две вещи остались неизмен­ ными для А. Якубовского —мещанство как предмет изображения и стремление не ру­ бить с плеча, не судить торопливо, а жела­ ние разобраться в сути явлений. Да, и «Браконьеры» появились не случай­ но. Горьковская художественная традиция в разоблачении мещанства когда-то помог­ ла А. Якубовскому обрести творческую зре­ лость; постепенно традиция стала «тесной». Новые, сложные .процессы в развитии обще­ ства можно было запечатлеть, уловить, най­ дя и новые художественные приемы. По­ этому так органично воспринял А. Яку­ бовский тенденцию, ярко выраженную Ю. Трифоновым. Пусть поймут меня правильно: «Браконь­ еры» —вещь совсем не эпигонская, не сде­ ланная с помощью кальки; .внешне она ни­ чем не напоминает трифоновские повести. Общим оказался «угол зрения». Этот «угол зрения» далеко не всегда чувствуют крити­ ки — 1ю причине своей эстетической глухо­ ты они предъявляют писателям массу пре­ тензий, а порой и резких обвинений. Этот «угол зрения» сегодня все чаще выбирают писатели. Прекрасно обозначил его тот же Ю. Трифонов: «В современной прозе автор­ ская позиция, авторское отношение могут быть выражены в гомеопатических дозах — в улыбках, даже полуулыбках, умолчаниях, паузах». А. Якубовский умело пользуется интона­ циями голоса; полуулыбка стала в его По­ вести своеобразным, к месту пришедшимся приемом. С полуулыбкой-полуусмешкой, например, рассказывает автор о гурманских привыч­ ках Владимира Петровича, его особой, «же­ лудочной памяти». Прозаик не жалеет Ме­ ста, описывая одинокие пиршества героя на лоне природы. Полуулыбку можно понимать по-разному. «Вкусная штука —жизнь!»—• рассуждает Владимир Петрович: он ста­ рается насытиться жизнью, как насыщается ухой из стерляди —чтобы «солнечная бла­ годать вошла в него». Он хочет насладиться жизнью и за отца, не вернувшегося с фрон­ та, и за мать с ее болезнями, неутихшим вдрвьим горем, и за себя самого. Полуусмешка автора становится здесь горькой. Они, действительно, больше всего желали счастья своим детям, солдаты, ушедшие в небытие, в безвестность, невоз­ вратными дорогами войны. Радостно, пе­ чально, спокойно они думали о будущей жизни без них—о жизни, но не о «жиз­ ненных играх», как определяет сам Влади­ мир Петрович характер своего существова­ ния, окончательно обнажая собственную ду­ шевную пустоту. Перед солдатской памятью особенно без­ нравственная «жажда деятельности», обу­ реваемая Владимиром Петровичем. «Ни черта!— бодро говорит он себе, готовясь к встрече со Старичком.—Мы повоюем. Я тебе рога сверну. А если жена молодая, то и наставлю». Полуулыбка писателя исчезает... Остано­ вите браконьеров! — так и слышим мы его призыв.—Браконьеры все плотнее осаждают заповедное, сокровенное, святое; о-ни стано­ вятся незаметными, они цинично и беспо­ щадно истребляют не только ценные поро­ ды рыб, ,но и духовные ценности, овеществ­ ляя, омертвляя их. Идеи превращаются в предмет потребления —«не все ли равно, чужие они или свои? — думает Владимир Петрович в финале повести.—■Сколько их рассыпано вокруг, сколько гниет в черепах у безответственных владельцев! Надо толь­ ко настроиться на волну, взять их себе, дать им свои ноги, руки, свою силу и волю!» Очень красноречивой оказалась на по­ верку «негромкая» повесть А. Якубовского, человечен и неумолим ее пафос: не отдадим браконьерам наших любимых, наши идеи, нашу память о погибших. Ведь жизнь, дей­ ствительно, одна. Другой не будет. * * * Перечитав несколько современных про­ изведений о современном мещанстве, с ббль- шим основанием повторим то, о чем уже сказано в предисловии: тему преодоления мещанской морали Время соединило со мно­ жеством других тем; тугим узлом связаны здесь проблемы экономические, социальные, этические и — в конечном итоге — ли­ тературные. Молодые прозаик« ищут —их творческие поиски очень характерны для исканий на- ю»