Сибирские огни, 1975, №11

144 Е. ЦЕЙТЛИН поймем, что его пафос демагогичен: «Чело­ вечество переживает глобальный стресс Автоматизм, стандарт, отчуждение,' неком­ муникабельность. Как прав был Руссо! При­ рода, природа,, естество. К нам, к ним!» Ко­ нечно же, это не позиция, а нова; правильно почувствовав подлинные «болезни века», ме­ щанин опять соорудил себе превосходную маску. Как это модно теперь— «естествен­ ный» человек, бегущий от благ цивилиза­ ции! Неда.вво у Полуорловых подавали итальянские блюда, сейчас жена Полуорло- ва Клава предупреждает гостей: «У час сегодня по-простому. Картошечка, се­ ледочка...» Полуорловы — другая, неприглядная сто­ рона все той же медали. Недаром в четвер­ той картине, которая .проходит под девизом «Очистимся от ложных заблуждений!», ге­ рои сходятся в бане и доверчиво, трогатель­ но открывают друг другу души. Итак, как же поживают они сегодня в ли­ тературе, наши интеллектуальные мещане? Вопрос .нелегкий. На него тоже .нельзя ответить, не думая о перспективе времени. Мы часто вспоминаем о духовном наслед­ стве положительных героев, но ведь и «от­ рицательные» имеют» в искусстве свои тра­ диции. Профессор Серебряков, Клим Сам- гин, Ка.валецов, Грацианский... Они тоже дают нам свои уроки. Люди, как правило, не бесталанные, они закрылись от мира панцирем эгоцентризма. Они погибли как личности—каждый из них, если вспомнить чеховскую пьесу, навсегда убил в себе чайку. Это традиционная тема для русской ли­ тературы, которая всегда говорила о «ва­ кууме» духовности в обществе, всегда боро­ лась за то, чтобы человек вышел навстречу «живой жизни». Эта «самгиновская» тема почти исчезла из искусства в конце 30-х и в 40-е годы, когда ®о многих произведениях (даже не сатирических и «е юмористиче­ ских) мещанин-ннтеллигент стал нарочито оглупляться. Ош был заранее ясен и писате­ лю, и читателю; он был необходим авторам только в качестве некоего «противовеса» — чтобы ярче выделять достоинства положи­ тельного героя. А значит, исчезало самое главное—.непредвзятое художественное ис­ следование действительности. Они прошли унылой, однообразной чере­ дой по страницам книг, театральным под­ мосткам, киноэкранам-—элегантные щего­ ли, совращающие девушек с помощью сти­ хов Есенина; квартирные склочники и блю­ стители нравственности со сладострастной слюной; бывшие юристы, специализировав­ шиеся иа*оставлении жалоб... Штампы бы­ ли изготовлены умело и варьировались по определенной системе. Большой писатель Всеволод Иванов, иро­ нично следивший за этой жизнью штампов, в одной своей неопубликованной рецензии обратил внимание на такую деталь: если от­ рицательный герой принадлежал к интелли­ генции, то он был .непременно рационален, заботился о своем здоровье, следил за. вея­ ниями моды. «Почему все отрицательные персонажи у автора — нарядные щеголи?— недоумевал Всеволод Иванов.— Положи­ тельные, что же, ие имеют права хорошо одеваться, и непременно должны ходить .растрепами?» Подлинного, а не бутафорского «ингел- лектуала»-меш,анима показал Л. Леонов в «Русском лесе», создав образ Грацианского. Автор провел скрупулезнейший анализ это­ го характера. По пронзительной художест-, венной силе историю Грациа.некого можно сравнить разве что с горьковской «историей пустой души». О Грацианском много и вер-, но писали литературоведы, критики. Не бу­ дем повторяться; скажем только, что «Рус­ ский лес», ставший во многом этапным про­ изведением в литературе послевоенного вре­ мени, был этапным и в ¡интересующем нас аспекте. Мещанин-интеллигент, изображаемый ис­ кусством, постепенно делался все более полнокровным —- обретал жизненные черты и терял приметы схемы. Это стало особен­ но очевидным в конце 60-х—.начале 70-х годов; в литературу почти одновременно пришло немало героев, которых ¡никак нель­ зя было назвать положительными, но кото­ рые явно были героями главными — были выписаны авторами «крупным планом». Чтобы почувствовать это движение лите­ ратуры, назову только ,трех писателей, чьи произведения вызывают сейчас споры. Александр Вампилов. Его творчество, оборвалось неожиданно, резко — что может быть печальнее на полслове прерванной пес­ ни? Сколь многого он не успел, как много сделал! И, в частности, в своих пьесах, осо­ бенно последних, Вампилов с тревогой кон­ статировал у некоторых персонажей все тот же «вакуум» духовности. В «Утиной охо-. те» автор не зря затевает ложные, но не­ обходимые поминки герою, который скон­ чался как личность, омертвел душой. Не зря драматург преподносит Зилову траурный венок. А в пьесе «Прошлым летом в Чулим- ске» ходит по сцене еще один «живой труп» —молодой следователь Шам.а.нов, мечтающий о пенсии. «Тебя давно уже ничего не волнует. Те­ бе все безразлично. Все на свете. У тебя нет сердца, вот в чем дело. Совсем нет сердца,..». Такое тяжелое обвинение автор бросает своему герою в «Утиной охоте». По­ следовательно, от одной пьесы к другой, А. Вампилов рассматривал сложное нрав­ ственное явление, настаивая на его типич­ ности. Резко, полемично, не избегая острых углов, драматург ставил перед читателем и зрителем .серьезнейшую, на его взгляд, жи­ вотрепещущую этическую проблему. Или Рустам Ибрагимбеков. Его пьеса «Похожий на льва» идет сегодня во МХАТе. Мелодрама со странным названи­ ем. Суть названия раскрывается в сказке, которую рассказывает герою его любимая. У сказки многозначительный конец. Во вре­ мя войны в одном польском городке работ­ ники зоопарка перед приходом немцев вы­ пустили из клеток всех зверей. Звери раз­ бежались, и только один лев омирнб сидел в своей клетке. Сидел два дня. Спокойно ждал, пока придут люди и снова закроют его... Герой Р. Ибрагимбекова — Мурад — вот тйк же всю жизнь соблюдал .неизвестно