Сибирские огни, 1975, №11

В КРАЮ, ГДЕ ТОЛЬКО НАРТЫ СЛЕД 1 2 9 помощь женщинам. Тут-то и пригодились бы национальные кадры модельеров, художни­ ков, архитекторов. Прекрасно, когда,, на­ пример, архитектор-ненец строит рабочий поселок на берегу Волги или в среднеазиат­ ской пустыне, но у себя на родине он мог бы соединить профессиональные знания со знанием быта и традиций своего народа. Далеко за полночь Ирина Андреевна от­ вязывает от стоек шторы, растягивает их между жердями каркаса, и вдоль стенок вы­ страиваются комнаты-палатки. Ребята рас­ кладывают в них спальные мешки, а хо­ зяева—оленьи шкуры. И в чум, ежась от легкого морозца, забирается темнота. Я укладываюсь последним, развернув спальный мешок прямо на крашеных досках пола у железной печурки. В первую ночь, правда, было жестковато, но потом Ирина Андреевна выделила мне из бесчисленных запасов несколько шкур. Мягко бросает приглушенный свет керо­ синовая лампа, и сквозь «мокоту рузь», где сходятся в пучок прокопченные шесты кар­ каса, просвечивают крупные звезды. Тихо кругом, до звона в ушах тихо, и только жерди (по-местному «ы») поскрипывают от мороза и порывов ветра... А ночью на стойбище обрушился снежный 'буран и чум застонал от непосильной тя­ жести. Казалось, ветер вот-вот сорвет ле­ гонькое сооружение. И тогда женщины при­ валили снаружи нарты, а изнутри стянули каркас овальной плахой. Утром они покрыли чум вторым слоем шкур: в ямальскую тундру пришла дол­ гая зима. * * * Быть женой оленевода —тоже профессия, и не из самых легких. В штатном расписа­ нии она именуется чумработницей... Как-то я спросил у Алексея Ивановича — могут мужчины одни справиться в тундре? А женщины и дети пусть бы жили в поселках. — Однако, плохо говоришь. А кто чум поставит, кто обед сготовит, кто станет одежду чинить? Каслание —полный переезд, летом —раз, два, а то и три в неделю. Зимой —реже. Мужчины перегоняют стадо —пять пасту­ хов на три тысячи полудиких животных. Тут уж не до помощи в хозяйственных хлопо­ тах. Каких сил стоит женщинам каждое ка­ слание, знают только они. И скарб, и жи­ лище, и все маленькие обитатели на их попечении. А детей в северных семьях не­ мало: у Алексея Ивановича и Ирины Андре­ евны— восемь, у Егора Петровича — десять... Хорошая хозяйка за день успевает погру­ зить на нарты весь багаж, перевезти его за десятки километров и поставить чум, и рас­ топить печь, и приготовить еду. — Во время каслания сильно устаем,— вздыхает Ирина Андреевна, — с ног валишься. И еще одна особенность северных семей — в них никогда не ссорятся. — Каждый должен знать свое место в жизни, свое дело, свои обязанности, а пе­ ремешай—ерунда получится, ссоры, раздо­ ры,—прокомментировал мне формулу се­ мейного благополучия Алексей Иванович. Плавно течет неторопливый разговор. Мо­ лодые заканчивают хозяйственные хлопоты, а самая старшая в семье женщина изредка стреляет в них короткими фразами. Она си­ дит, поджав ноги, на конце крепкого станка для выделки шкур, похожего на русскую прялку, только между досками под углом косое лезвие, и мягкое серебро струится между корявыми пальцами. Кропотливо, сантиметр, за сантиметром, снимается под­ кожный жир, потом шкурку опустят в ду­ бящий раствор, и снова ее будут мять скрю­ ченные пальцы. Ирина Андреевна тянет за иглой тонкую жилку. Шьет. Она только Начала работу, ч пока неясно, что выйдет через несколько дней: может, новые тобуры, может, распис­ ная малица, а может, и сах... Сах—верх­ няя одежда, по которой испокон века суди­ ли и о достатке в семье женщины, и, глав­ ное, о ее мастерстве. Его делают не один год, тщательно подбирая шкурку к шкурке, раописывая замысловатым узором. Приду­ манный долгими зимними вечерами, собран­ ный из мельчайших частичек меха, разно­ цветного сукна и бисера, узор легко и ярко вьется по бортам и подолу Саха, и кажет­ ся, что по мягко-коричневому полю несутся олени или летят невиданные птицы; от тундрового многотравья, от прозрачной гла­ ди рек и озер, от животных и птиц, от все­ го, что окружает жителя Крайнего Севера, берет свой рисунок женский сах. Женщины надевают его только по праздникам, а для обычных дней шьют одежду попроще. И у мужчин для праздников своя одеж­ да —белый гусь (та же малица, только ме­ хом наружу), и на ногах такие же белые, расцвеченные узорами, пимы, перехваченные ярким кушачком с кистями. Вчера Аня, жена Дмитрия, преподнесла мужу новую малицу, а сегодня примеряет что-то на своего старшего —Лешку: горит все на сорванце, а хочется одеть первенца нарядно. Отдыхают женщины. Плывет по чуму не­ торопливый разговор, и движутся руки, без конца, без остановки... А потом Ирина Андреевна подвешивает большой котел. Не над плитой, а чуть впе­ реди, перед дверцей. Раскладывает под ним охапки стланика, и тонкий аромат струится по чуму. Сначала дым собирается вверху, у отдушины, потом опускается ниже, заполняя все пространство, и нас окутывает густо’е едкое облако. Постепенно глаза привыкают, и я вижу, как хлопочут у костра женщины, а старуха подкладывает в огонь скрюченные ветки ольхи. Потом мне разъяснили: на печке готовит­ ся пища для людей, а в котле над кост­ ром —‘варево для собак. Но всего несколько десятков лет назад такие костры горели во всех чумах и днем, и ночью. На них гото-' вили еду, они давали тепло и разъедали глаза. И многие слепли молодыми. Правда, и до сих пор промышленность не 9. Сибирские огни № 11.