Сибирские огни, 1975, №10

Лунин, придерживая очки, поднял голову. Зиргус шагнул к нему и с хриплым выдохом рубанул его по горлу ребром ладони. Роняя очки, Лунин схатился за горло, но его руки тотчас бессильно опустились. Зиргус подхватил его обмякшее тело и, не удержав равновесия, упал вместе с ним на стол. Затем он положил Лу нина на пол, сорвал с вешалки пальто, набросил его на голову Лунина, нащупал его висок и несколько раз ударил поленом. «Готов». И посмотрел на часы: стекло разбилось, а часы остановились. Он бросился искать осколки, но сразу же понял, что такая работа ему сейчас не под силу. Он нашел один покрупнее осколок, где, возможно, могли сохраниться отпечатки его пальцев, и решил, что остальные слишком мелки для подобных улик. Зиргус шагнул в коридор и приоткрыл наружную дверь. Не- сколы о секунд постоял так, прислушиваясь, потом не спеша сошел с крыльца и степенной походкой вышел на улицу. Срывался снежок. На станцию Зиргус пришел за несколько минут до прихода рабочего поезда на Брянск. В Брянске он пересел на пассажирский, идущий до Смоленска. И снова он проезжал Пасечное. За окном ьихрилась метель, но он терпеливо смотрел в окно, пытаясь отыскать глазами дом, в котором он побывал несколько часов назад. Но даже ближние улицы окутала сплошная белая пелена. Тогда он залез на свою полку и заснул сном праведника. На рижский поезд он намеревался пересесть только в Витебске, подальше от этих мест. 8 Зима 1964-го года выдалась снежной и холодной. Часто бушевала метель. Сухой рыхлый снег засыпал вокруг Пасечного окрестные леса и поля. Из Брянска пригнали снегоочиститель, и он то и дело курсировал мимо Пасечного. А на пристанционном перроне по утрам чиркал фанерной лопатой старый дворник дед Фома. На улицах поселка жесткий от мороза, еще не слежавшийся снег сердито скрипел под ногами и отваливался от подошв спрессованными плитками. Но в ночь на 7 февраля заметно потеплело... В безветрии отвесно падали крупные влажные хлопья и, оседая друг на друга, окутали П а сечное лебяжьим пухом. Крыши стали выше, заборы — ниже. К утру снегопад прекратился, небо прояснилось, и над поселком выплыл перламутровый серп месяца со слегка размытыми краями. Медленно рассвело... А побледневший от дневного света месяц все еще висел над Пасечным. Будто из-под мохнатых горских шапок голубыми удивленными глазами смотрели окна домов... Из больничных дверей вышла медсестра Рая Орешкова, посмотрела по сторонам, глубоко вздохнула ароматный свежий воздух и побежала по улице, размахивая руками в узорных вязаных рукавичках. Она напрямик, раскидывая валенками снег, пересекла еще не расчищенную небольшую площадь и свернула в боковую улицу, обсаженную вдоль заборов липами. Поравнявшись с участком доктора Лунина, Рая остановилась и толкнула калитку, но она не поддалась; только снежный комок сорвался с навесика и скользнул Рае за воротник. Она сняла рукавичку и просунула руку между досок — крючок болтался свободно, калитка была не заперта. Рая налегла на нее плечом и отодвинула рыхлый сугроб. Открылась нерасчищенная дорожка. Она вилась гладким, не тронутым лопатой желобком между отвесными стенками старых сугробов. «Никаких следов! Да он же не выходил! Неужели заболел?» — с