Сибирские огни, 1975, №10

ПИАНИСТ ИЗ РИГИ 81 «Что-то нужно делать...» Он сел и, покачиваясь, сжал виски. «Сегодня, сейчас... Только бы не встретиться с Луниным. Разрубить себе ногу, обвариться кипятком и лечь в больницу? Придут проведывать, знакомиться... Да и фото мои Лунин увидит... Фото! А ведь Сергей, наверное, ему уже показал?» — Мартового словно кипятком облили. Он вскочил. В коридоре послышался шорох. Мартовой выглянул: из туалета шел Сергей.— Сережа! — шепотом позвал он. Сергей вошел в кухню. — Ты уже встал, папа? Сколько времени? — Тише. Еще рано. Мне сегодня надо к семи, чтобы раньше рабочих быть на объекте. Сам знаешь, работа собачья. Я тебя вот зачем позвал. В тресте собираются меня фотографировать на доску Почета. Ко Дню Советской Армии. Не люблю эту процедуру. Да и вид у меня что-то не того... Дам им старое фото, да и дело с концом. На время дай мне ту карточку, что у тебя, пусть переснимут. Она лучше других. Дома что- то не вижу больше такой. И куда делись? — Вот жаль, папа! Я ее в Риге оставил. Кабы знал... ' — Ну ладно. Что-нибудь подберу другое. Иди, сынок, отдыхай, а я буду собираться. «Слава богу, оставил в Риге!»— вздохнул Мартовой, оставшись один. Он снова сел у кухонного стола, подпер рукой голову. «А я думал, КГБ за туристами бегает, по воробьям — из пушки... Не только, не только... Соорудили процесс... А вы, значит, товарищ Лу нин,— в свидетели обвинения?.. Свидетелей убирают. Да , да... Если бы не эта проклятая свадьба, дал бы Сергею деньги и отправил бы молодых отдыхать в Карпаты на туристскую базу — и сам бы устранил. Риск огромный, но на то и риск, что оставляет шансы, пусть даже малые. Определенно, Краснодарский процесс подхлестнет чекистов, и они зашевелятся и выловят еще не одну рыбку... Подкупить бы кого, чтобы убрал Лунина... Эх, это не Америка!.. Зиргус!» Мартовой вспомнил об этом человеке, и на какое-то мгновение ему показалось, что он отвел от себя опасность. Его мысль, освобожденная от страха,стала ясной и четкой. «Конечно, Зиргус! Если он не поможет, я потяну его за собой, утоплю... Время еще есть... но нужно спешить. Припугну — согласится. Не впервой ему. Прожженный тип, матерый диверсант— вот по ком петля плачет! Двадцать пять лет шкодит — и ходит гоголем. Говорит: отошел от дела. А может, не врет?.. Ничего, припугну старым. Ловко он тогда разделался с электростанцией... немецкая школа... и концы в воду... А без меня бы ему не справиться...»2 2 Петр С-тавинский родился в Москве в семье архитектора. Его мать умерла рано, и он ее почти не помнил. Пяти лет отец отвез его в Петроград к своей сестре — вдове генерала Бродского. Ее муж, боевой генерал, сподвижник и личный друг знаменитого генерала Брусилова, погиб от шального немецкого снаряда, осуществляя исторический прорыв на русско-германском фронте. Это снискало его жене определенные лавры. Тетя не чаяла души в маленьком Пете и, будучи противницей школьного воспитания, старалась напичкать его светскими манерами, дать ему музыкальное обоазование, обучить иностранному языку. — Я не хочу, чтобы наш Петя растворился в толпе картузников,— говорила она. 6 . С и б ирски е огни № 1 0 .