Сибирские огни, 1975, №10

— А знаешь, старик, — словно бы приятно изумляясь, скажу я. — Оч-чень неплохо! Лукавые люди, мы давно избрали эту удобную форму. Мы не говорим друг другу решительное «хорошо» или убийственное «плохо». Мы придумали странное словосочетание, нечто вроде Тяни-Толкая: «очень неплохо». Стоит убрать довесочек «очень», как от оставшегося слова повеет холодом. «Тяни-Толкай» сразу напятится в сторону «плохо». Но стоит схватить его под уздцы еще одним «очень» — как он загарцует уже в сторону «гениально». Важно лишь не оговориться. Один мой знакомый как-то сказал своему приятелю вместо «очень неплохо» — «очень неважно», и хотя суть оценки вроде б8> мало изменилась, знакомый нажил себе кровного врага. Конечно, я не оговорюсь — мой приятель останется доволен. Даже пенсионера X я не успокою, заверив его, что он вполне дуб, или уж, по крайней мере, тезка — и напрасно себя недооценивает. Вместо этого я посоветую ему учиться у классиков — совершенствовать форму и содержание. Но, боже! — как не зачерстветь душе в такой компании, как не ис-. портиться характеру! Спасибо детству. В детстве подобной литературы я не читал. Первая книжка, не помню как доставшаяся мне насовсем, была без титульной страницы, но зато начиналась она словами, от которых у меня сразу перехватило дыхание: По синим волнам океана, Лишь звезды блеснут в небесах, Корабль одинокий несется, Несется на всех парусах... Дальше оказалось еще тревожнее и загадочнее: Не гнутся высокие мачты, На них флюгера не шумят, И молча в открытые люки Чугунные пушки глядят. Когда я дошел^ до того места, где сказано про императора, что «зарыт он без почестей бранных врагами в сыпучий песок», меня прямо мо-* роз продрал по спине. А следующие грозные строки: ЛЕЖИТ НА НЕМ КАМЕНЬ ТЯЖЕЛЫЙ, ЧТОБ ВСТАТЬ ОН ИЗ ГРОБА НЕ МОГ, — прозвучали как залп тех самых угрюмых пушек, которые молча смотрят в открытые люки. Это был тоненький томик Лермонтова — десятка полтора стихотворений. Я вызубрил их наизусть и только тогда понес свое сокровище в библиотеку. В то время, чтобы записаться в библиотеку, надо было сдать какую-нибудь книжку. Другой, похуже, у меня не было, и я, поколебавшись, решил расстаться с этой. ГГ Что у тебя, мальчик? — опросила библиотекарша.— Лермонтов. Мэ, Ю ... Нет, мальчик, ничего не выйдет: здесь не хватает страничек а мы плохих книг «е берем. Если бы эта тетенька умела читать в глазах пацанов, прижимавших к груди свои первые книжки, она .немедленно записала бы меня в свою библиотеку не рядовым, а почетным читателем. Но она не умела. А может, и умела, да кричащие письмена эти не трогали ее душу. ...«По синим волнам океана,— шептал я, глотая слезы.— Лишь звезды блеснут в небесах»... Плохая книга? Эта книга плохая?! Ну нет! Даже с половиной страничек, даже порванная, склеенная, замусоленная