Сибирские огни, 1975, №10

63 Несколько лет назад на одном светском рауте я оказался в компании идеально сформированного человека. Кроме школы, улицы, семьи, его пять лет формировал институт, затем — аспирантура, профессура и несколько международных симпозиумов: Так что с этой стороны все у него было в порядке. Не помню уж, в связи с чем, я процитировал две известные строчки Маяковского. Собеседник мой наморщил лоб, уловив что-то смутно знакомое. ,— Это, простите, не из того ли стихотворения, где «онанисты, кричите ура»? — спросил он и сочно хохотнул. Мне стало грустно. Я понял, что «земля» его прочно покоится на трех «китах», но четвертый «кит» — белый «кит» прекрасного — когда- то давно проплыл мимо, выбросив прощальный фонтан, из которого на поверхность этой земли упала одна-единственная соленая капля. Скажи мне, какие книги ты читаешь, — и я скажу, кто ты. С книгами, как с людьми: можно попасть в хорошую компанию, можно в дурную, а можно и вообще остаться без друзей — одиому-одй- нешенькому. Наверное, у этого ученого дяди в детстве были плохие «друзья» или их совсем не было, а теперь, когда он вынужден читать одни авторефераты кандидатских диссертаций, трудно увлажнить давно закаменевшую почву. Это я хорошо знаю по собственному опыту. Вот что должен прочесть я в ближайшее время: Роман одного графомана «Колеса скрипят», объемом в тысячу двести страниц, написанный по железному принципу: «чтобы словам было тесно, а мыслям просторно». Словам в этом произведении так тесно, что тесемки на папке не сошлись, и автор принес ее мне, перевязанной крест- накрест бельевой веревкой. Этой плитой бумаги можно свалить с ног быка. «Скрипят» не только «колеса». Прогибаясь, поскрипывает под тяжестью папки столешница. Нескольким же крохотным мыслям, разброд- санным по страницам романа, просторно, как охотнику в якутской тайге. Две общих тетради стихов пенсионера X — тетрадь лирическую и тетрадь гражданскую. В каждую из них автор вложил по хвалебному отзыву о своем творчестве. Написаны отзывы двумя знакомыми мне поэтами, людьми весьма и весьма достойными. Не знаю, чем запугал неутомимый пенсионер уважаемых мастеров слова, но дело, кажется, нечисто. Ибо первая тетрадь (я успел заглянуть в нее) начинается стихами: — О почему я не березка? Не дуб, не клен, Не ихний тезка?! Вначале же второй стихотворец сообщает, что: На дне океана Уж бурятся вышки — Из недров земли Добывают излишки. Наконец, меня ждет только что вышедшая книга моего приятеля —* повесть о мужественных первопроходцах суровых земель. Приятель мой. как говорится, далеко не Лев Толстой, но он удачно поместил свой скромный капитал в святую тему освоения Севера — и покладистые землепроходцы много лет везут его от книжки к книжке. Через несколько дней приятель ко мне заедет. В глазах его будет немой вопрос.