Сибирские огни, 1975, №10

Я молчал. Девчонка вздохнула. — Отец есть? — Есть... На фронте. Девчонка снова вздохнула, на этот раз громко: «Охо-хо!» — Охо-хо!— сказала она.— Я тебя, Бусыгин, сколько раз просила: не таскай ко мне эту шпану — веди их домой или в школу. Просила я тебя, Бусыгин?.. ...На улице Бусыгин стал думать: — Куда же тебя вести-то: домой или в школу?.. Да-кось подсол- нушков... В школу, однако, ближе будет — как считаешь? И мы пошли в сторону школы. Медленно постигал я весь ужас своего положения: вчера учитель выставил меня хулиганом — сегодня утром я не явился в школу — вечером меня приведет к директору милиционер. Мама родная! Получалось, что мне от «хулигана» теперь сроду не отмыться. Дяденька! — захныкал я.— Не ведите меня в школу... Я больше никогда не буду... Честное слово... Бусыгин остановился. Дощелкал семечки с корявой ладони. — Обещаисси, значит? — сплюнул он шелуху.— Да-кось еще под- солнушков-то... Ну, если твердо обещаисси, тогда ладно — не поведу. Тогда бежи домой... Так бесславно закончилась моя попытка основать коммерческое предприятие. На другой день я снова отправился в школу — и этот-то день по- настоящему надо считать первым моим школьным днем. Очкастого учителя в классе я уже не застал. Не знаю, куда подевался этот человек, имени которого я даже не успел запомнить. Скорее всего его взяли на фронт. Учитель, правда, был подслеповат, но в военное время это не играло большой роли. Когда забирали на фронт отцова дружка дядю Степу Куклина, врач спросил его: — На что жалуетесь? — На зрение! — не моргнув соколиным глазом, соврал дядя Степа. — На зрение,— хмыкнул врач. И неожиданно вскинул два пальца: — Сколько?! — Два,— сказал застигнутый врасплох дядя Степа. — Годен,— объявил врач. Вот так, может быть, и учителю нашему кто-то показал два пальца. Во всяком случае, вместо него в класс вошла учительница — моя Первая учительница. Та самая, классическая, добрая и внимательная, терпеливая, с седыми прядками и мягкими карими глазами. И даже с именем Марья Ивановна. Я думаю, что первые учительницы — это совершенно особая категория людей, некая каста, союз или добровольное общество — как йоги, например, «моржи» или нумизматы. Это жрицы, давшие обет человеколюбия. В огромной армии работников просвещения — это части специального назначения, перед которыми стоит задача навести переправы в детские души, захватить плацдарм и не только удержать до подхода основных сил, но постараться взрастить на нем такую любовь к школе, чтобы подоспевшим затем танковым колоннам Формул, воздушному десанту Химических Реакций, полкам Сложноподчиненных Предложений и офицерским батальонам Образов, сформированным из «Представителей мелкопоместного дворянства» и «Продуктов эпохи», не удалось вытоптать ее до самого выпускного бала. Недаром же первых учительниц помнят и любят все: солдаты-пер вогодки и генералы, президенты Академии наук, доярки-рекордистки, народные артисты и полярники. А космонавты, возвратясь на родную