Сибирские огни, 1975, №10

184 около часу, сообщил, что был у того-то и того-то, неожиданно, вставая, спросил, не мо­ гу ли я уступить вещь для галереи? О боже мой! Могу ли уступить? Каждого молодого художника (да и старого) заветной мечтой было попасть в его галерею, а моей — тем более: ведь мой отец давно объявил мне полусерьезно, что все мои медали и звания не убедят его в том, что я — «готовый художник», пока моей картины не будет в гале­ рее. А тут —«могу ли я уступить»! Однако я степенно ответил, что «могу». Следующий вопрос самый трудный: «Что вы за нее хотите?..» Что хочу? — Ничего не хочу, кроме того, чтобы «Пустынник» был в галерее рядом с Перовым, Репиным, Суриковым, Вас­ нецовым. Вот что я страстно хочу, и все же надо оказать не это, а что-то другое, серь­ езное... и я сказал, сказал!—и сам себе не поверил. Что я наделал!.. Счастье было так близко, так возможно, а я, безумный, назначил... пятьсот рублей, и Павел Михайлович не возмутился, а прехладнокровно выслушав меня, сказал: «Я оставлю картину за собой»,—стал прощаться, оделся и уехал, а я остался в каком-то полубреду». На Семнадцатую передвижную выставку в 1890 году Нестеров представил полотно «Видение отроку Варфоломею». 0,но вызвало большие опоры. Сурикову, Левитану, Остроухову, Архипову «Видение» поправилось. Зато Стасов, Мясоедов, Владимир Ма­ ковский, Лемах и некоторые другие художники и критики в'ыстуяили ярыми противни­ ками картины. Проведав, что Павел Михайлович купил работу Нестерова еще в мас­ терской, они решили «вразумить» собирателя. Окружили его на выставке, принялись бранить картину, уговаривать Третьякова, чтобы он отказался от покупки. Павел Ми­ хайлович, не перебивая, долго слушал горячие доводы. А когда они иссякли, любезно сказал: — Благодарю вас за сказанное; картину Несторова я купил в Москве, и если бы не купил ее там, то взял бы здесь, выслушав вас. Поклонился и тихо отошел к соседней картине. Таким образом, Третьяков взял на себя двойную тяжесть в создании первого музея национальной живописи: материальную и моральную. Обе эти добровольные обязан­ ности он нес с беспримерной целеустремленностью. При этом Павел Михайлович порой поступался и своими личными вкусами. Некоторые картины не волновали его, но он понимал, что эти вещи художественно значительны, характерны для определенного эта­ па развития искусства, и приобретал их. Начав собирать произведения своих современников, Третьяков вскоре понял, что этим нельзя ограничиваться. В его галерее постепенно стали складываться крупные коллекции лучших работ живописцев восемнадцатого века, а затем и творения безвест­ ных мастеров-иконописцев. Друзья собирателя удивлялись: что нашел он в примитив­ ном наивном ремесле «богомазов»? В то время лишь немногие люди, буквально едини­ цы, понимали, что старые русские иконы — это бесценные памятники национальной культуры, сумели по достоинству оценить высокое своеобразное искусство древних живописцев. Иконы безжалостно уничтожались, гнили, как ненужный хлам. Третьяков одним из .первых стал их собирать. Благодаря ему у многих собирателей и художников открылись глаза на вечную красоту почерневших от времени досок. Огромное значение имела поддержка Третьяковым прогрессивных идейных тенденций в отечественном изобразительном искусстве. Передвижники утверждали верность прав­ де жизни, а правда в самодержавной России часто звучала обвинением царскому строю, крепостничеству и его пережиткам, помещичьим, чиновничьим и купеческим нравам. Бе­ рясь за исторические сюжеты, передовые художники тоже не раз выступали как обличи­ тели. Их трактовка многих событий далекого ¡прошлого шла вразрез с официальными толкованиями и вызывала ярость реакционеров императорского двора. В 1861 году на очередной выставке в Петербурге появилась картина Василия Перо­ ва, только что окончившего Московское училище живописи и ваяния. И сразу же его работа, его имя оказались ¡в гуще ожесточенных споров. Молодой художник изобразил перепившихся священников и прихожан, которые вышли на деревенскую улицу с икона­ ми и хорупвями в день религиозного праздника. Картина бичевала не только пьянство и дикость сельских .попов, ее значение глубже: ¡Перов обличал политический строй, кото­ рый привел русскую деревню к такой убогости, нищете, невежеству. Картина «Сельский крестный ход на Пасхе» была снята с выставки. Ее запрети­ ли показывать публике. Но Третьяков не посчитался с этим, купил «крамольное» полот