Сибирские огни, 1975, №10

СЛЕДОПЫТЫ ИСКУССТВА 175 Кланялись москвичи великим послам, узнавали их. Впереди ехал румяный и веселый царский любимец Франц Лефорт. Большую силу дал ему государь, звание генерал-адми­ рала, поставил командовать армией и флотом. Дальше ехали тоже важные люди — боярин Федор Головин и думный дьяк Прокофий Возницын. А в хвосте — народ по­ мельче: сыновья княжьи да боярские, молодые дворяне. Их тоже знали многие. Но не на них смотрели, а на высоченную фигуру урядника Преображенского полка Петра Ми­ хайлова. Смотрели в страхе и растерянности. Уже скрылись последние сани, уже не стало слышно скрипа полозьев и фырканья коней, а люди все стояли потрясенные, не смея сказать, боясь поверить увиденному: да ведь не урядник это, а сам царь Петр Алексеевич!.. Только на войну выезжали раньше цари московские за пределы своего государства. А война как раз шла — с Турцией. Спокойнее было бы москвичам видеть Петра в сто­ лице или во главе войска. А он, православный царь, уехал по доброй воле в басурман­ ские земли! Греха не испугался! Молились люди и плакали. Наступило смущение умов. Предостерегали царя бояре о такой беде, но н.е послушался. Теперь, опасаясь боль­ шой смуты, объявили: царц в Москве, а кто другое кричит, тот вор и обманщик. Всем участникам Великого посольства строго-настрого запрещалось воздавать уряднику Петру Михайлову царские почести. Но сохранить тайну все равно не удалось. Короли, курфюрсты и герцоги, прини­ мавшие посольство, прекрасно знали, что быстрый, порывистый великан в мундире уряд­ ника — сам царь необъятной и непонятной, дикой и могучей Московии. Европейские властители только украдкой пожимали плечами, удивляясь причуде двадцатипятилет­ него Петра. Впрочем, когда нужно было, он за границей открывал свое истинное имя. Однако главного достиг: ему не докучали пышными приемами и праздными увеселения­ ми. Не за тем ехал. Петру хотелось как можно больше увидеть, понять и перенять, чтобы сделать Россию первым государством в Европе. «Урядник Петр Михайлов» в Кенигсберге стрелял по мишеням из пушек и получил от главного инженера прусских крепостей аттестат «исправного, осторожного, благо­ искусного, мужественного и бесстрашного огнестрельного мастера и художника». На верфях Саардама и Амстердама учился строить корабли. У своего учителя-мастера Петр заслужил свидетельство, что «был прилежным и разумным плотником». Интересовался тем, как немецкие и голландские крестьяне обрабатывают поля, даже срисовывал не­ знакомые земледельческие орудия. Главные цели Великого посольства изложены в наказе, который написал Петр. В наказе двенадцать пунктов, и все касаются флота. Послы должны были нанимать опытных моряков, судостроителей, артиллеристов, поку­ пать снасти, пушки, инструменты. Но кроме этой важнейшей заботы, любознательный царь успел сделать многое. Он интересовался буквально всем. В Дрезден, в замок курфюрста Саксонского, Москов­ ское посольство прибыло поздним вечером. Но сразу же после ужина Петр захотел осмотреть знаменитую кунсткамеру. — Уже первый час ночи,—сказали удивленные саксонцы.— Не угодно ли его вели­ честву отдохнуть, а завтра... — Нет, сегодня! — твердо ответил Петр, его глаза округлились от закипавшего гнева. Никто больше не посмел возражать этому странному человеку. Опасливо погляды­ вая на Петра, гофмаршал и хранитель кунсткамеры отвели его в залы, отведенные для коллекций. Гость оставался там до рассвета. На другой день осматривал кунсткамеру с утра до ночи. Был там и на третий день. Тогда-то у Петра и зародилась мысль создать свою, российскую Кунсткамеру. Но в коллекциях курфюрста были не только всякие диковины. На стенах залов висели прекрасные картины, среди них— одно из самых знаменитых в мире полотен, «Сикстинская мадонна» Рафаэля. Рассматривая прежде всего инструменты и орудия, нужные для флота, Петр не мог не заметить произведений искусства. За время путешествия голландские живописцы Питер ван дер Верф и Ян Венике написали портреты русского царя. А когда Петр втайне от всех совершил краткую поездку в Лондон, то по желанию английского короля позировал там известному худож­ нику, ученику Рембрандта Готфриду Кнеллеру. Мастер изобразил его очень похожим: