Сибирские огни, 1975, №10

174 ГЕННАДИЙ ПЕТРОВ Наконец, самодержавие вняло голосу передовой России, отступило под ее напором. 7 марта 1898 года в прекрасном здании бывшего Михайловского дворца, построенного великим зодчим Карлом Ивановичем Росси, открылся Русский музей. Это была большая победа. Но далеко не полная. По воле Николая II музей получил имя его отца, Алек­ сандра III, одного из самых мрачных правителей империи за всю ее историю. На самом почетном месте, в Белом зале, были выставлены предметы, весьма далекие от искусства: блюда, тарелки и подносы, на которых в свое время Александру III преподносили хлеб- соль. Другие выигрышные места в музее заняли картины, отвечавшие вкусам семейства Романовых. А это венценосное семейство предпочитало салонную, жеманную живопись. К счастью для настоящих любителей искусства, в Русский музей с самого начала попали и подлинные шедевры. Но их было мало. Первую экспозицию составили всего около четырехсот картин, ста скульптур, семидесяти произведений графики из Эрмитажа, Академии художеств и пригородных императорских дворцов. Творчество таких гигантов русской живописи, как Суриков, Поленов, Левитан, было представлено одним-двумя полотнами. Не посчастливилось дореволюционному Русскому музею и с хранителями. Они, за малым исключением, оказались случайными, равнодушными к делу людьми. Десять первых лет в музее командовал отставной военный моряк Тевяшев. Он был совершенно чужд искусству, яе питал к нему ни малейшего интереса. Этот самодур и солдафон жил во дворце, каю помещик, а летом блаженствовал «на даче» — в павильоне Росси в му­ зейном саду. Возле павильона на Мойке ему устроили пристань. Там Тевяшев и тешил себя воспоминаниями о флотской службе, устраивал шумные попойки. Служители брали пример с начальства, часто ходили под хмельком и после обеда крепко засыпали прямо в залах. Публика смеялась и негодовала. Царскую семью, видно, устраивали эти дикие порядки в императорских музеях. Из Зимнего и Михайловского дворцов Романовы растаскивали все, что хотели, в оба великие хранилища красоты вносили сумбур и хаос, затрудняли в них доступ народу. Кончилось время самодержавия. И вот к какому выводу пришли крупнейшие спе­ циалисты, которым предстояло превратить императорские музеи в советские. «Все было сделано кое-как и, без преувеличения говоря, с непростительной небрежностью»,— на­ писал о Русском музее Петр Иванович Нерадовский. А об Эрмитаже отозвалась целая комиссия: «Это есть нечто вполне хаотическое, недоделанное и запутанное...» Такое наследие получили мы от прошлых времен. Сказать, что оно было бедным — несправедливо. К Великому Октябрю Эрмитаж имел в своих фондах шестьсот тысяч экспонатов. Это делало его одним из богатейших музеев мира. Что же сказать о сегод­ няшнем Эрмитаже? За годы Советской власти его сокровища возросли на два с лишним миллиона произведений искусства, памятников культуры! Теперь музею принадлежит весь комплекс зданий Зимнего дворца. Его площадь увеличилась в пять раз. В 1914 году музей посетили сто шестьдесят шесть тысяч человек. Это рекорд дореволю­ ционного Эрмитажа. Сегодня он принимает в течение года три с лишним миллиона посетителей! Столь же разительно выросли Третьяковская галерея, Русский музей и другие сокровищницы искусства. Неузнаваемо изменились они благодаря заботе Коммунисти­ ческой партии и Советского правительства, благодаря труду научных работников, хра­ нителей красоты. «Первейшим государям приличествует...»9 9 марта 1697 года толпы людей сбежались посмотреть, как отправляется в неведо­ мый путь Великое Московское посольство. По улицам, заметенным сугробами, потяну­ лась длинная вереница саней. Послы ехали со овитой, с юношами знатных родов, кото­ рых царь посылал в чужие государства учиться разным наукам и ремеслам. Их сопро­ вождал отряд солдат и офицеров гвардии. Всего набралось человек двести пятьдесят. Им предстояла долгая и дальняя дорога по странам Европы.