Сибирские огни, 1975, №10

СИБИРСКИЕ МОТИВЫ В ТВОРЧЕСТВЕ ЕСЕНИНА 163 го торжества Родины надо всеми косными и черными силами: Многих ты, родина, ликом своим Жгла и томила по шахтам'сырым. Много мечтает их, сильных и злых. Выкусить ягоды персей твоих. Только я верю: не выжить тому. Кто разлюбил твой острог и тюрьму,,. Вечная правда и гомон лесов Радуют душу под звон кандалов. Говоря о «спасительном» для слабых душ привычном пути старой богомольной Рос­ сии, поэт противопоставляет ему другой единственно надежный и реальный путь I достижению конечной цели народа. Наша вера не погасла, Святы песни и псалмы. Льется солнечное масло На зеленые холмы. Верю, родина, я знаю, Что легка твоя стопа. Не одна ведет нас к раю Богомольная тропа. Все пути твои — в удаче Но в одном лишь счастья нет: Он закован в белом плаче Разгадавших новый свет. Там настроены палаты Из церковных кирпичей: Те палаты — казематы Да железный звон цепей. Не ищи меня ты в боге, Не зови любить и жить... Я пойду по той дороге Буйну голову сложить. (1915) Под завуалированным покровом легкой иронии («Все пути твои в удаче», «Там на­ строены палаты из церковных кирпичей») угадана глубокая драма борющейся Рос­ сии. Главный, мучительный путь с его «па­ латами-казематами да железным звоном цепей», обещающим счастье для народа, предназначен для революционеров, для «.разгадавших новый свет», томящихся в белоснежных просторах Сибири («Он зако­ ван в белом плаче»). Поэт выражает го­ товность стать на героический путь, пойти по Владимирке вместе с теми, кто посвятил себя делу революции, не страшась жертв. Возвращаясь к сибирской теме, Есенин не ограничивал себя каким-то одним аспек­ том восприятия ее. Сибирь и Азия в целом возникали перед взором поэта разными сто­ ронами своего исторического и обществен­ ного быта. Можно указать на отражение в стихах Есенина распространенного взгляда на Азию как отсталый континент в сравне­ нии с Европой, можно указать на образы, олицетворяющие характерные черты застой­ ного восточного быта и культуры, в частно­ сти, образ старой, патриархальной Руси с ее златоглавой столицей («Золотая дремот­ ная Азия опочила на куполах»). Заслужи­ вает внимания попытка Есенина в «Пугаче­ ве» по-своему осмыслить выдвинутые еще до него Брюсовым («Грядущие гунны») и Блоком («Скифы») концепции. Романтиче­ ский герой поэмы, потерпев катастрофу в борьбе с царизмом, пытается увлечь своих соратников призывами к новому походу, убедить их возможностью поднять «мон­ гольские ' орды» и всю Азию на борьбу с монархией: Вы с ума сошли! Вы с ума сошли! Вы с ума сошли! Кто сказал вам, что мы уничтожены? ...Да, я знаю, я знаю, мы в страшной беде. Но затем-то и рлей над туманной вязью Деревянными крыльями по каспийской воде Наши лодки заплещут. как лебеди, в Азию. О Азия. Азия! Голубая страна... ...Уж давно я, давно я скрывал тоску Перебраться туда, к их кочующим станам. Чтоб разящими волнами их сверкающих «кул Стать к преддверьям России. как тень Тамерлана. Если упования и надежды есенинского героя «а спасительную роль Азии, этой «го­ лубой страны», были утопичны и призрач­ ны, то воззрениям самого поэта на Сибирь и ее участие в общей истории России нель­ зя отказать в проницательности. Поэт хо­ рошо знал, что при царизме Сибирь была «е только местом ссылки народных заступ­ ников, но и той великой школой испытаний, которая закаляла волю и мужество смель­ чаков, растила новые отряды профессио­ нальных революционеров. Эта истина от­ крылась Есенину в народных сибирских песнях, в беседах с бывшими политкатор­ жанами. В особенности богатый материал для уяснения этой истины дали ему воспо­ минания И. Ионова. Под впечатлением бесед с Ионовым Есе­ нин написал одну из лучших своих поэм — «Поэму о 36» (1924), проникнутую пафо­ сом прославления героев революции, глубо­ ким убеждением в исторической необходи­ мости принесенных для нее жертв. Экспозиция поэмы — в описании суро­ вого пути, по которому шли на каторгу революционеры: Много в России Троп. Что ни тропа — То гроб. Что ни верста — То крест. До енисейских мест Шесть тысяч один Сугроб. Поэт говорит о том, как тысячи револю­ ционеров сражались за правду с палачами, сидели в тюрьмах, томились в ссылках, по­ падали под казацкие нагайки, о том, как ссыльные, теряя ослабевших друзей в пути, угрюмо двигались за хребты Уральских гор, брели по тайге, одолевали «сибирский шквал», а самые смелые из них, влюблен­ ные в жизнь, совершали побеги в родимый край. Удачно найденный ритм с отрывисто падающими в стихах ударениями нагнетает впечатление монотонного и тягостного дви­ жения ссыльных по пути в Сибирь, впечат­ ление непрерывного, томительного для них течения времени. Отдельные места поэмы сродни старой полузабытой песне сибир­ ских каторжников: il*