Сибирские огни, 1975, №10

119 Сколько на моих глазах сменилось на сибирских стройках бетонщиков! Многие из тех, кто работал в Красноярске, Дивногорске, Абакане бетонщиками, работают теперь здесь, в Саянах, но давно они не бетонщики — в шофера перешли, в операторы. А Василий Кобельков — все бетонщик, все с тем же вибратором. Заканчивает он заочно педагогический институт, а менять работу не собирается. Зачем бетонщику педагогическое образование? Потребность...— говорит он тоном неопределенным.— Хочется побольше, по­ шире знать. Ну, для этого мог бы в политехнический пойти,— говорят ему.— Политехниче­ ский куда больше дает для строителя. Из сферы человеческих отношений хочется больше знать. Из чисто человече­ ских,— отвечает Вася. / — Я скажу, зачем он это,— торопится пояснить Олесь Грек. председатель местного поселкового Совета, Васин друг.— Затем, чтобы лучше делать общественную работу. И получать от той работы максимум удовлетворения. С выгодой! — Не... не совсем так,-т-щурится Вася.— Не совсем так голо. Тебе сейчас всех хочется видеть в общественниках при своем поссовете. — Ха!— заразительно хохочет Грек.— Как в воду! Но ведь скука, если в бетон­ щиках, все в блоке, и без общественной... — В бетонщиках, когда в блоке, скуки ие бывает,— говорит Вася. Я понимаю его. Ах, какое душевное состояние переживаешь, когда следом за ночью в блок с реки синевой вкатывается утро! Нет, оно сперва просачивается, йотом вползает через верх опалубки, а потом уж вкатывается с клубами тумана, и за туманом проступает гористый берег с деревьями и красными скалами. После долгой ночной работы, сморенный, ты все это вбираешь в себя, все это входит в тебя каким-то обновлением, без усилий с тво­ ей стороны, без усилий со стороны природы; получается, что ты как бы один во всем, что вокруг, на рубеже ночи и утра,— и в тебе самом утро. Вибратор продолжает жужжать в твоих руках, он так же, как ночью, сотрясает твое тело, но это сотрясение уж не угнетает тебя, а усиливает радостное восприятие. Думаю, это вот и есть главное, что удерживает Василия в бетонщиках, ибо ие любя, не получая ничего для души от этой очень трудной работы,— всегда в сырости, затянутый в резиновые сапоги и брезент до макушки,— ие продержишься н месяца, занедужишь, наверно, затоскуешь. В квартире у него — полочки, этажерки, табуретки, ребятишкам ящички для игру­ шек — все самодельное. Вася сам это сколачивает. Под горой он изрыл лопатой супесную, перемешанную с камнями, землю, выращи­ вает картошку, помидоры. В'огороде его как-то застал веселый гражданин в зеленой сетчатой рубашке, оказавшийся вербовщиком из Кишинева — каким ветром задуло, непонятно. — Хо-хо-хо! — расхохотался веселый гражданин.—У нас ты всего этого, если не хочешь двадцать копеек потратить, иавыращиваешь перед окошком. В двадцать раз больше иавыращиваешь на одном метре, чем тут на всем своем участке. Поедем-ка, Кишинев будешь строить. — Не хочу,— сказал Вася, с надеждой заглядывая в редкие помидорные завязи, обставляя кусты дополнительными подпорками. _ Выгоду не усматриваешь,— сказал вербовщик.— У нас там эти штуки уже давно надутые, как пузыри, красные. Всякая хозяйка радуется, если гы проходишь мимо да сорвешь с ее грядки такую штуку да съешь. Она тебе на радостях бесплатно целую сумку своего огородного добра в придачу накидает. — Хорошо!— позавидовал Вася.—А тут так не выходит. — Так поедем. И Днестр рядом — теплый, купайся. И до Черного моря на элект­ ричке можно. Ближе, чем у вас до Абакана. Квартира, как семейному, будет. Сначала однокомнатная, конечно. Ну, а через год-полтора соответственно нормам... по новому положению: одиннадцать квадратных метров на человека. А у вас тут сколько? _ Не знаю. Не интересовался таким вопросом. •— А я интересовался: шесть. Предельно — семь с половиной квадратных метров.