Сибирские огни, 1975, №10

114 15 » Перед Борисовым сидел Емельян Дробовников — сухой, морщинистый старик, которому можно было дать лет шестьдесят пять, а был он всего на год старше своего брата Ивана. В углу под потемневшим ликом божьей матери теплилась лампада. В доме пахло свежими пирогами с мясом, и, должно быть, от этого запаха Емельяй недовольно кривился. •«Постится, наверное», — подумал Борисов. Емельян то и дело кашлял и, чувствуя от этого неловкость, пояснил, поглаживая руками красных петухов, вышитых на скатерти: — Схлопотал бронхит... Пожизненный... В тундре этой проклятой... — Так вы говорите, Сомова не встречали с сорок третьего года? — возвратился Борисов к начатому разговору. — Не встречал, изверга,— отрицательно потряс головой Емельян. — Как же вы его можете «изрубить на куски»? — А очень даже просто. Вот немного одужаю и разыщу. К ажДый год, как придет лето, так и собираюсь... — Просто все у вас, Емельян Федорович: найду... изрублю... — А чего там... Опечатку съезжу к Микшину, возьму его за жабры — он и скажет, подлец, где Сомов. Борисову надоели экивоки Емельяна. — Вот что, Дробовников, давайте кончать этот беспредметный разговор. Кто такой Микшин? Откуда его знаете? Откуда он знает Сомова? Всё — начистоту... или... Лицо Емельяна вытянулось. — Ясно, ясно, товарищ начальник;—-засуетился он.— Значит, так. В сорок третьем меня загнали в тундру, как я уже сказал. По такому же делу был осужден и Микшин — он тоже был полицаем, только в Ростове. Ну, когда сидели мы, то сидели порознь, в разных лагерях. А когда отбыли срок и по вольному найму устроились на шахту, тогда, стало быть, познакомились — вроде как земляки... Ну, друг другу свое житье- бытье рассказывали. Он намного моложе меня, так все об жизни, о подходе к ней мое особое мнение хотел знать, то есть, как все это разумею я, как старший товарищ. Один раз договорились мы с ним сходить на озерко рыбки половить, а он не пришёл. Явился на другой день и говорит: «Извини, дядя Емельян, что подвел тебя... Пришел ко мне старый знакомый прощаться. Неловко было отказать — выпили, посидели». •— «Кто такой?» — спрашиваю. — «А Виктор Сомов», — отвечает. Я аж подскочил: «Да ты что,— говорю,— раньше-то молчал, что он здесь? Я бы его порешил, гада». — «Потому, говорит, и молчал, что .кровопролития допустить не хотел. Не стоит он того, дядя Емельян, чтобы остаться вам здесь навечно». И как я ни добивался узнать, куда Со мов уехал, Микшин не сказал. Пробыли мы там еще какое-то время и разъехались. Я сюда, а Микшин — к себе домой, в Челябинск. — Как зовут Микшина? — Зовут Сашкой. А вот по батюшке — не помню. Ну ладно, Емельян Федорович, а откуда Микшин знает Сомова? Вот уж не знаю. Я так понял, что с самого Ростова вроде. — А вы откуда знаете? — Я? А по Краснодару... Когда был в полиции — и узнал... — В одной команде были, что ли? Зачем? Я сам по себе. Он сам по себе, в своем заведении. Стало быть, при гестапо. А все же? Точнее. Часто встречались? Почему в его лице нажили себе врага? За одну встречу и нажил. А дело было так. Захватил я с товарищем на толкучке с десяток баб, чтобы, значит, в Германию их отправили.