Сибирские огни, 1975, №10

110 Володя Яновский не мог припомнить случая, когда бы Сашка Чекмарев или Димка Беззубов, с которыми он гонял обруч, читал книги или обменивался аквариумными рыбками, обижали или обманывали его. Они были задушевными, неразлучными друзьями. Ни его отец, ни дядя— никто никогда не жаловался на то, что кто-то их притесняет. Смутная тревога закрылась в его маленькое сердце. В семье он был самым младшим. Его сестра Фира закончила 9 классов, а средний брат — Гарик — после семилетки собирался поступить в механический техникум. Володя знал, что он был им сводным братом, но еще не понимал, какой роковой чертой немцы отделили его от них. Он это понял на следующий день, 11 августа. Группа евреев — человек двести,— собралась в небольшом скверике с покосившимися запыленными скамейками. Люди возбужденно и тревожно разговаривали, поглядывая на спокойно покуривающего немца и нескольких полицаев. Неожиданно из-за угла улицы выехали огромные крытые брезентом грузовики и оцепили толпу. Из них быстро стали выпрыгивать немцы и полицаи. В этом маневре было что-то странное и страшное. Немцы торопливо подбежали к притихшей толпе и резкими голосами и жестами приказали всем лезть в грузовики. Володя увидел, как страшно побледнел его отец. Мать судорожно гладила обеими руками голову его и Гарика. — Мария, отойди с Володей в сторону. Вы русские — они вас не тронут... а для нас, — на его глазах выступили слезы, — кажется, конец... Подошел переводчик и на ломаном русском языке за,кричал: — Провожающиеся, прошу уйти на сторону! Мать порывисто, будто от пропасти, потянула Володю за руку, и они быстро пошли туда, где стоял переводчик. К ним подошел офицер: — Документы! Мать показала ему паспорт. Офицер взял его двумя пальцами и сразу же вернул. Потом поднял за подбородок голову Володи и строго посмотрел в его глаза. — Твой сын? — Мой, мой сын! — с трудом подавила мать крик отчаяния: она видела, что ее мужа подталкивают к грузовику. Немцы деловито, но еше не грубо, подсаживали людей в кузова,— видимо, они предвкушали эффект неожиданности, когда эти загнанные люди поймут, наконец, куда их «переселяют». Прошли годы... И разве не знаменательно, что уцелевший Владимир Яковлевич стал одним из тех, кто сурово покарал гнусных предателей. На четтертый день, когда Борисов и Тарасюк, заканчивая работу, сдавали пожилому капитану дела, вошел Яновский. — Товарищ подполковник, только что мне звонил Климов, — обратился он к Борисову.— Сказал, что его срочно вызывают в крайком, но он приглашает вас сегодня к себе. — Спасибо, товарищ майор. Интересно, как он узнал, что я в Краснодаре? — спросил Борисов. — Секретари все знают,— улыбнулся Яновский,— Нет, шучу... Я с ним утром разговаривал. Вы слишком увлеклись работой; но я по себе знаю, что подчас полезно переключить внимание на что-то другое, отдохнуть. — Благодарю за содействие, товарищ майор, и за полезный совет,— засмеялся Борисов. — Ну, тогда я пошел. До свидания. Борисов всегда с уважением относился к Яновскому. Он и раньше был наслышан о нем, как о толковом, проницательном следователе, не