Сибирские огни, 1975, №10

101 напротив двора Лунина. И вообще, они еще с войны были друзьями. Даже на свадьбу ехать собирались вместе. — Что же он говорит? — В день убийства, просматривая «Брянскую правду», он увидел некролог: скончался Степан Федорович Шушунов — их бывший партизанский командир. Он так расстроился, что разболелась голова, и он прилег. Вечером он решил пойти к Лунину и погоревать вместе с ним. Но его невестка, операционная сестра из хирургического отделения, строго-настрого запретила это делать, сказав, что Лунину завтра оперировать тяжело больного, так нечего его расстраивать. Русанов и не пошел, а лег спать. Около полуночи он встал по надобности и увидел, что в кухне у Лунина горит свет. Он еще подумал: не спит Анатолий, волнуется, а может, книги какие просматривает, к операции готовится. А увидев свет утром, естественно, подумал, что Лунин собирается на работу. Тарасюк встал, походил по кабинету, снова сел. — А что говорят в больнице? — Все подавлены и удивлены. Особенно потрясен хирург Макарь- ян. Из-за его состояния отложили операцию тяжело больного. Кстати, тут один наш работник выдвигает версию — не замешан ли в этой истории Макарьян? Мол, Макарьян был влюблен в дочь Лунина — это, правда, так и есть — вдруг Ольга выходит замуж. Естественно, что между Макарьяном и Луниным мог произойти крупный разговор. Макарьян мог упрекнуть его в чем-то. Оба не сдержались, поссорились — и вот результат. Этот товарищ ссылается на кавказскую натуру Ма- карьяна. Спору нет, он горяч. И, если бы не одно «но», я мог бы тоже такое подумать, а так категорически отметаю это подозрение. — А что это за «но», — Тарасюк поднял глаза от бумажки, на которой рисовал фигурки, слушая Хромых. — Гурген — мой друг, и я знаю его хорошо. А в тот злополучный вечер он как раз сидел у меня. Я повстречал его у выхода из больницы, и мы вместе пошли домой. А живет он в нашем доме, его комната напротив моей. Весь вечер мы проговорили о его больничных делах, о Лунине. Он поделился со мной и своей радостью — его назначили заведующим хирургическим отделением. Только эту радость он бурно не воспринимал, как можно было ожидать. Сильно переживает замужество Ольги — это верно. Но это честный и порядочный парень, и я за него ручаюсь. — С дочерью Лунина говорили? Что она думает по поводу убийства? Хромых махнул рукой. — С ней говорить невозможно — ей все время плохо. А муж и свекор тоже не могут прийти в себя,— ходят как неприкаянные. Да и что они могут знать? Старший Мартовой даже не успел познакомиться с Луниным. Все они приехали сегодня утром. — Ничего удивительного, такое горе! Пусть немного успокоятся, я с ними поговорю са^. Под вечер капитан Тарасюк постучался в дом Лунина. Оля открыла дверь. Тарасюк предъявил удостоверение и сказал: — Может, вам и не до меня, но в интересах следствия мне нужно кое-что выяснить. Оля провела его в комнату, где сидели Сергеи и Мартовой. Тарасюк поздоровался с ними и обернулся к девушке: — Скажите, Ольга Анатольевна, говорили ли вы кому-нибудь в Риге о распорядке ваших каникул и, в частности, то, что вы после посещения Пасечного поедете в Харьков? Или вы, Сергей? Оля и Сергей вопросительно смотрели друг на друга. — В общем... Конечно, все мои подруги по институту знали, что мы