Сибирские огни, 1975, №9

90 Байкалов хотел возразить, что плохие погодные условия, бездо­ рожье и прочее выматывают силы и плохо действуют на нервы не толь­ ко первых секретарей райкомов, но и всех, кто связан с сельским хозяй­ ством, что людям нужно доверять, зная, что каждый человек болеет за свой участок работы. Но Байкалов не стал возражать. Ерошин говорил это не для дискуссии, не для спора. Он просто отдыхал, тронутый успо­ каивающей красотой тихого летнего вечера. — Вот уж не подумал бы, что такой грозный человек, как Никодим Яковлевич Ерошин, может говорить о красоте природы,—с шутливой откровенностью признался Байкалов. — Ты что, думаешь, я способен только ругаться? —в голосе Ероши- на послышалась обида. Солнце уже закатилось. Но от этого не стало темней. Закатное за­ рево освещало всю окрестность и, отражаясь в воде, делало озеро бездонно глубоким и огненно призрачным. Где-то в стороне снова по­ слышались крики лебедей. Вытянув шею, Байкалов стал смотреть туда, где кричали лебеди. И он опять увидел пару низко летящих к озеру ле­ бедей. Поравнявшись с озером и еще раз громко крикнув, лебеди начали снижаться. Пролетев почти над самой головой Байкалова, они стали планировать, перестали перекликаться и опускались все ниже и ниже. Вот когда Байкалов понял, почему лебедей считают символом грации и красоты. С распростертыми крыльями, точно желая обнять это пла­ меневшее от вечерней зари озеро, вытянув шеи, они очень плавно, неж­ но прикоснулись к воде коричневыми лапками, затем перьями брюшка и всей груди. Проскользив по поверхности несколько метров и волнуя ее, лебеди остановились, перебросились гортанными звуками, клюнули воду два раза и притихли. Увидев людей, они снова перебросились зву­ ками, на этот раз уже тревожными, и поплыли на середину, рассекая озеро на две светлые, блестящие половины. Посидев молча, Ерошин встал: — Разводите костер, а я по сетям проеду. Возможно, карасишки запутались, уху сварим,—И пошел к лодке. Десятка два карасей действительно успели запутаться в сети, и Ерошин принялся сам варить уху. Байкалов наблюдал за всем, что де­ лал Ерошин,—как он чистил рыбу, как положил эту рыбу в ведерко с водой, как подвесил это ведерко над костром, как отодвигал потом это ведерко от огня, когда вода в этом ведерке закипела, и белая, вся в пу­ зырях, шапка пены быстро поднималась, готовая выплеснуться на огонь, как заправлял уху луком и перцем, как пробовал ее, зачерпнув спе­ циально привезенной из дома деревянной ложкой и отхлебывая мелки­ ми, только губы помочить, осторожными глоточками. Когда ужин был готов и Байкалов отхлебнул из ведерка первую ложку ухи, он по до­ стоинству оценил поварские способности Ерошина и понял не только то, как вкусно сварена уха, но и как сильно он проголодался. — Уху надо деревянной ложкой хлебать и сразу, как она сварится, прямо с пыла, подсаживаясь к ведерку, поучительным тоном прогово­ рил Ерошин.—А остывшая уха —это'уже не уха. Совсем не тот вкус... Кончив ужинать, покурили у костра, пошутили, посмеялись. — Ладно, не будем рыбу пугать,—шутливо сказал Ерошин и встал. Неровно освещенный костром, Ерошин сидящему на земле Байкалову казался великаном. Посмотрев вокруг и на небо, Ерошин протяжно зевнул: — Ну, братцы, вы как хотите, а я немного отдохну. Здесь вот, в лодке... И он стал устраиваться на отдых в лодке. — Ну, а мы с тобой где? Здесь, у костра, расположимся?— спро­ сил Байкалов шофера Сашу.