Сибирские огни, 1975, №9

38 МИХАИЛ РАССКАЗОВ не смыслит, тот может сказать, что меня щелчком убить можно. А между прочим, я таких дуботолов на лопатки устилал, что и самому поверить трудно. И все это рукоделье перенял от отца. Отец у меня видом тоже неказистый был, худопарый. Навроде меня. А в борьбе имел большую сноровку. Ну, а ьде борьба —там и драка. Известное дело... Кого отец сборет, тому нелюбо делается. Стыдно от такого сморчка на лопатках лежать. Соскочит на ноги, кругом смеются... Вот он развернется и стукнет отца. С этого и начиналось... Но чаще отец сам наскакивал, не ждал, ког­ да на него нападут. И под силу себе он не выбирал, а лез на кого ни по­ пало. Другой раз так устирают, что на корточках домой приползет. По неделе с кровати не слазил, отлеживался... И все ему неймется! Пондрав, бывало, скажет, у меня такой: чем ни больше меня лупят, тем больше драться охота. Задор, говорит, в груди разгорается. Вот дурность, стало быть, какая в старину была! Ну, ладно... А не теперь ведь сказано, что черт от дьявола и родится! Вот к этому рукомеслу он и меня приспособил. И всяким приемам он меня обучил. Приедем, бывало, на пашню весной, загончик забороним, а он и скажет мне: «Давай, Васька, бороться, что­ бы комары меньше ели». Давай, говорю, тятя. Ну и сцепимся на загон­ чике! Люди пашут да боронят, а мы никак от борьбы отступиться не мо­ жем. Я в парнях еще ходил, заботы не было... Байкалов поймал себя на том, что ему хочется дослушать рассказ, и вспомнил, как однажды Филипп Бушков грозился прогнать Чеснокова с покоса за то, что он своими рассказами отвлекает людей от работы. — Или бы взять эту же, допустим, самогонку,—.продолжал с не­ обыкновенно серьезным видом Чесноков.— Раньше, бывало, перед каж­ дым престольным праздником по всей деревне только треск стоит — ми­ лиция орудует, кадушки да лагушки, бочки разные у мужиков разбива­ ют, у которых самогонку найдут. А сейчас что? А сейчас сидят и ждут, когда им донесенье придет, поступит на кого-нибудь. Правда, оно в на­ ших краях и самогонку-то мало кто гонит. Все больше особомосковской наслаждаются, к ней пристрастье имеют. Но есть и гонят. А ты, коли милиционер, не сиди и не жди донесенья, а иди в массы. Шагай потихо­ нечку по деревне после обеда в субботний день и замечай, у кого из банной трубы дымок сочится. Увидел —живехонько заходи туда, там самогонку сидят. Обнаружил — составляй протокол. Только старую дурничку брось — выливать самогонку. Глупое это дело, я скажу. Ты, как только протокол составил и хозяин расписался в нем. ты возьми и попробуй, определи, что он тут насидел. Если она крепости большой ие имеет и дымком припахивает, для питья неприятна, возьми сразу ее выплесни и все горшки об хозяйскую башку разбей. Не умеет, пусть не берется, не переводит понапрасну продукт. А ежели в ней, допустим, крепость хоро­ шая и для питья она ладна, ты ни в коем случае ее не выливай. Ты сразу же забирай ее, милую, с собой и вези куда следует: в районное отделение милиции. Привез? Расподай начальству. Угостил? Остальное распей с товарищами по службе. Им тоже с пристатку надо... Я бы только так по­ ступал, товарищ Байкалов, если бы в милиции работал... — Пожалуй, вас и на пушечный выстрел подпускать к милиции нельзя,—рассмеялся Байкалов и встал. Проводив гостя за ворота, Чесноков сказал: — Вы, товарищ Байкалов, в любое время забегайте к нам. Пить ли поманит, покушать ли захочется —забегайте! Квасок у нас всегда най­ дется. А нет, так у соседей позаимствуем. Так что завсегда милости про­ сим! А насчет ржи не беспокойтесь. Уберется! Вот как только развед­ рит— и ржи не будет на полосах. При такой технике, да артелью, долго ли ее убрать? Только бы комбайны не портились, да людей на уборку побольше из города турнули — и рожь уберется, хоть и проросшая! Хлюпкой, расквашенной дождями дорогой возвращался Байкалов