Сибирские огни, 1975, №9

177 лями патриотической борьбы степняков. В «Отчаянии»; как и в двух других рома­ нах трилогии, И . Есежберлин отказывается от однозначности красок, старается рас­ крыть фигуры исторических деятелей во всей их сложности, где нередко смешано доброе и злое, прогрессивное и косное. Поч­ ти через всю книгу проходит своеобразный философский диалог хана Аблая и Еухара- жырау1. Романист изображает Аблая круп­ ной и сильной фигурой, дальнозорким и ум­ ным политиком, казалось бы, хорошо пони­ мающим важность союза с Россией, союза, без которого невозможно спасение от зах­ ватчиков. 0,н борется с племенной ограни­ ченностью, межродовой рознью народа: «Только заговоришь о деле, как сейчас же: «Твой жуз — мой жуз!..2Твой Иртыш—мой Жаик!» И в середине каждого жуза грызня, как у ообак из-за кости». Но ради чего ве­ дет Аблай эту борьбу? Только ради утвер­ ждения свой личной власти над всей степью. Он полон презрения к «импраму» — толпе, «безликой массе простонародья». И это презренье ведет Аблая к жестоким рас­ правам над казахскими же родами, проя­ вившими хотя бы малейшее своеволие, к за­ игрыванию с опаснейшими врагами своего народа на Востоке. И не случайно именно пугачевское движение окончательно отвра­ щает хана от сближения с Россией. «Будь прокляты эти города,—гневно сказал Аб­ лай.—Я думал, что там губернатор, гене­ ралы, офицеры. В главном их городе хит­ рая баба-царица. С ними бы я договорился рано или поздно. Но там, в этих «кварта­ лах», у них одни бунтовщики. Каждый го­ род, каждая шахта под землей, каждое се­ л а—это новые бунтовщики на нашей зем­ ле. Вот почему я хочу увести подальше от них наши аулы. Словно джут, идет по всей степи от них зараза, и заболевают табун­ щики, туленгуты, рабы». Непрост и образ сначала соратника, а за­ тем «оппонента» хана Бухара-жырау. Пи­ сатель не идеализирует этого талантливей­ шего казахского поэта восемнадцатого сто­ летия, отмечая его феодально-патриархаль­ ные иллюзии и элементы исторической огра­ ниченности в некоторых его песнях. В то же время по роману И. Есенберлина Буха­ ра-жырау никак нельзя представить «при? дворным певцом», как он в свое время изо­ бражался некоторыми историками литера­ туры. В «Отчаянии» Бухар-жырау —это голос народа, он выразитель присущего на­ роду чувства собственного достоинства, вы­ разитель самых коренных его интересов. Бухар-жырау уже понимает, что «есть две истории —одна для султанов, другая для простонародья». И не случайно вспомина­ ет он. в одном из своих рассказов о дале­ ком прошлом такой разговор^ хана Тауе- келя и сына рабыни батыра Кияка: «— Ты забыл, батыр Киях, что поется в древних песнях о походах кипчаков. Пол- 1 Ж ы р а у — в казахской поэзии XV— XVIII вв. поэт-сказитель, создатель п роизве­ дений героического и ф илософ ского х ар ак ­ тера, в отличие от акьпь чья область твор­ чества, в основном, повседневный быт. > Ж у з — крупны й племенной сою з. Ка­ зах ск ая степь делилась на три ж уза. 12. Сибирске огни № 9. мира покорили они, и сам Великий Рум дрожал при их виде! — Это ханские песни, мой повелитель! — А слава? — Это ханская слава!» Характерно (это достоверный историче­ ский факт), что прославленный по всей сте­ пи от Урала до Иртыша старый певец, да­ вавший сонеты могущественным ханам, а иногда и всенародно сурово обличавший их неправедные дела, никогда не имел ника­ кого им щества. кроме о ного коня, да и то обычнр неважного. Этот «придворный певец» хотел жить —и жил— как самый простой его соплеменник, чтобы лучше знгть все его нужды и помыслы. Гисатель показывает диалектику процес­ са присоединения Казахстана к России, подчеркивая: «Казахскому народу и наро­ дам Средней Азии этот приход России — пр- всех ужасах и несправедливостях ко­ лониальной экспансии —помог выжить а остаться в истории». Как бы ни-значительна была роль того или иного политического деятеля в процес­ се присоединения Казахстана к России, оно совершилось в сжатые исторические сроки и мирным путем прежде всего пото­ му, что к тому времени в казахской степи «уже не отдельные мудрые люди, а весь народ понимал, что в борьбе со страшной угрозой с востока страна казахов могла найти реальную поддержку лишь со сторо­ ны России». Разумеется, лишь в примитив­ ных произведениях сложный и драматич­ ный процесс соединения двух различных об­ щественных укладов, культур, духовных миров, неизбежно ведущий к гибели мно­ гого привычного, освященного вековой тра­ дицией, может изображаться в аляповатых тонах лубочной идиллия. Нелепо было бы утверждать, что все простые кочевники ис­ пытывали одно только радостное чувство, увидев в местах своих привычных кочевий русские крепости с пушками на стенах. Но вот что говорит в романе неродовитый ба­ тыр Бегембай феодалам —хану АбулхаИру и султану Бараку: «Вблизи русских крепос­ тей больше спокойствия, чем вдали от них... Куда бегут целые аулы, когда занесен над ними джунгарский нож? Туда, к русской крепостной линии. Знаю, что и там неслад­ ко простому человеку. Это хану бывает сладко везде... И все же народ в реке жиз­ ни, как и рыба в Сейхуне-Дарье, бежит от опасности туда, где глубже и спокойней». «Отчаяние», как и предыдущий историче­ ский роман И. Есенберлина «Заговоренный меч», в отличие от более строго организо­ ванного сюжетно «Хана Кене», можно отне­ сти к жанру хроники. Автор широко при­ бегает к цитатам и пересказам историче­ ских источников, преданий, исследований. Это расширяет познавательное значение книги, но, естественно, зачастую приводит к иллюстративности. Несколько однообраз­ ны многочисленные батальные эпизоды ро­ мана. Пожалуй, многовато в нем случайных встреч, чудесных совпадений, проро­ честв и т. п. В удачном, в целом, переводе М. Снмаш- ко, который и сам является талантливым