Сибирские огни, 1975, №9

164 ВЛАДИМИР КАНТОРОВИЧ из Братска,—и всегда с жадностью набра­ сываюсь на такие вещи... за то, что они правдивы. Сейчас только кончил читать «Ледовую книгу» Смуула. Умный автор, ни­ где не чувствуется фальши, много мыслей, По-видимому, именно очерк дает возмож­ ность свободно говорить о многом, самом важном». «Очерк — вовсе не милый, удачливый па­ рень. Он весь в шишках и ссадинах. Его чи­ тать всегда труднее, чем повесть. Ведь очерк вторгается в жизнь. Он показывает прогрес­ сивное, дерется оо старым. Из всего этого в жизни рождается новое. А новое всегда горячее, к нему незащищенной рукой не прикоснешься» (письмо оглашено писателем В. Величко, запись моя, на слух). «...Очерк — великий трудяга, за это я люблю и уважаю его. Сколько знаний надо было иметь, сколько чего увидеть, а из уви­ денного отбросить, чтобы то, что попало в хороший очерк, дало бы представление о жизни» (письмо имеет московский штамп). «Самое главное достоинство, что вы паше­ те по целине и не только прокладываете бо­ розду, но и сами собираете урожай... Очеок силен той деликатностью, за которой есть сила убеждений и которая позволяет гово­ рить о самых острых вещах спокойно я муд­ ро, сплетая воедино неопровержимость эко­ номических выкладок и сложность человече­ ских характеров» (выступление на чита­ тельской конференции). «Книга нужна,—пишет за.в. кафедрой ли­ тературы педагогического института,— она вы зы вает на разм ы ш лен и я. Собственно, в этом и заключается задача очеркиста — подтолкнуть мысль читателя, заставить его внимательно оглянуться вокруг себя». Может быть, мы, очеркисты, пристрастны, но от подлинного читателя очерка мы не ждем наивных возражений неискушенного «очевидца», возмущающегося мелкими не­ совпадениями художественной прозы с прав­ дой «протокольной». Виктор Стариков, рабочий из бригады эк­ скаваторщика Б. Коваленко, по-видимому, отлично разбирается в сущности литератур­ ных произведений, когда высказывает в письме к Е. Микулиной, автору очерка «Че­ ловек как он есть», такую справедливую мысль: «Замечательный очерк! Сила! Я рад, что в очерке все действующие лица описаны та­ кие, как они есть, я имею в виду главных лиц... думаю, что не имеет значен и я д о с л о в ­ но ск а за н н о е тем или д р у ги м лицом . Глав­ ное — основные факты». Все мы, писатели, ждем откликов, чита­ тельской поддержки. И знаем — она много­ го стоит. Ведь мы часто выступаем по н ере­ ш енным вопросам действительности. А пись­ ма приходят и тогда, когда критика молчит, и позже их шлют —■независимо от мнения печати. Да и читательские письма не всегда звучат в унисон, так почти никогда не бы­ вает, у каждого человека свое мнение, свой опыт. Но даже возражения читателей часто идут впрок, подтверждая, что писатель на­ щупал какой-то нерв жизни. Сошлюсь и на личный писательский опыт. Скажем, очерки «Ты и вы», о достоинстве человека, который не хочет мириться с обычаем неравноправного тыканья, опубли­ кованные 15 лет назад в малотиражном журнале, вызвали поток взволнованных, не­ годующих писем. Последующие публикации отдельными книжками впитывали в себя все новые и новые читательские высказыва­ ния, далеко не всегда единодушные. В по­ следнем издании 1974 г. опубликовано, на­ пример, письмо А. Гончарова из г. Изюма, человека бывалого (он прошел дорогами войны), видать, необремененного грамотно­ стью, и тем не менее склонного прямо-таки к философским обобщениям. За тыканьем сверху он углядел другие дурные в нравст­ венном плане явления. Он так и пишет мне (сохраняю орфографию подлинника): «Мно­ гие факты нам вредят во всех отношениях Ты и Вы! Нужно вести с ними внутреннюю войну. Мы говорим: все для человека, а все еще можно привести много примеров, вред­ ных нам. Надо стать культурными во всем. Есть мера воспитания — прямо с люльки!» Автор письма исполнен чувства собственно­ го достоинства и не сомневается в своем праве, как равный равному, давать советы писателю. Приведя раличные наблюдения и факты, Афанасий Ильич заканчивает свое письмо так: «Вы непрячты их (неприятные факты). Говорите смелово. Ну, все у меня. Я вам много написал. Хорошо подумайте!» Последний мотив часто звучит в читатель­ ских письмах (это уже по поводу других книг). «Считаю, что этой книге,—пишет о другом очерковом произведении автотехник из Ленинграда,— вместе с «Районными буд­ нями» В. Овечкина —должно быть настоль­ ной книгой каждого советского человека, а уж экономистам, архитекторам, руководя­ щим работникам —всех чинов и званий — в обязательном порядке». Как эта читатель­ ская позиция отличается от частых случаев скептического отношения к мнению, выска­ зываемому литератором (конечно, если по­ следнее напечатано не в газете; на газетные публикации приказано «реагировать», «от­ кликаться»...)! В таких случаях невольно приходит «а память трактат Козьмы Прут­ кова: «Собственное мнение! Да разве мо­ жет быть собственное мнение у людей, не- удостоенных доверия начальства?! Откуда оно возьмртся? На чем основано? Если бы писатели знали что-то, их призвали бы к службе. Кто не служит, значит, недостоин. Стало быть, и слушать его нечего...». Вот все-таки какой прекрасный народ чи­ татели! Они-то считают литераторов людь­ ми достойны.ми, читают, выслушивают, письма им пишут. Я говорил о разных категориях читатель­ ских писем, о том, что едва ли не в каждом писателе живет интерес к этим письмам Исключение, если довериться его собствен­ ным словам, представлял Борис Пастернак. Он писал в 1927 году, что не понимает п ер е­ писки с читателем: «Выводя читателя из его загадочной неизвестности на скудный свет наших жалких самоистолкований, мы трехмерный мир автора, читателя и книги превращаем в плоскую иллюзию». Но с тех