Сибирские огни, 1975, №9

121 ет, тыча рукой: А вон там богачи Мясины лежат, а вон там, под листаенкой, кузнец Ерохлин... Уходя из села, я с пригорка видел верхний, средний и нижний боры, видел фрукто­ вые совхозные сады, видел крутолобую гору Буданку, где школьники каждую весну среди фиолетовых и оранжевых цветов, одевающих гору плотным ковром, получают табели, видел длинные, оживленные мотоциклами и легковушками, улицы села, назы­ ваемого теперь не Иудино, а Бондарево. В центре на лужайке, лицом в глубину степи, высокий, белый, стоял сам Тимофей Михайлович — памятник установлен но решению сельсовета. Ветер накосил с орошенных полей запах гречихи и пшеницы, а на тополя для зоревания слетались стаи скворчиных выводков. * * * Шел человек по степи, наклонялся, прикладывал к земле пятиаршннную палку. За ним шел народ с заступами. Вели воду. Передний указывал ей, воде, куда течь, а дру­ гие уж вели. Нет, не указывал и не вели. Люди лишь помогали ей, сами больше следова­ ли за водой, а она, вода, бежала, куда могла. А могла вода —- только с возвышенья в низину. Потому орошение так и зовется — самотечным. Так делал пионер орошения Минусинской котловины Бондарев (если по справедли­ вости не считать пионерами древние дннлинские племена), так делается и нынче, с той лишь разницей, что у впереди идущего не палка, а теодолит и другие приборы, а за ним следуют не заступы, а экскаватор. Вода идет, куда может. Сверху вниз. Чтобы вода пошла, куда не может, нужна электроэнергия. В 1970 году электрическим водоподъемом в крае орошалось три с половиной тысячи гектаров. Это почти ничего. В 1972 году электроэнергии добавили. И в оборот ввели колхозники часть тех земель, которые самотечному орошению никак не поддаются. На Енисейский юг со времен губернаторов смотрели как на главного кормильца, как на хлебно-мясной склад или амбар с тысячью запечатанными сусеками. Ведь рас­ кройте любой справочник, везде про Минусинско-Хакасскую котловину одно: «житница Восточной Сибири», «хлебная жемчужина Сибири», «благодатный зерновой резерв». Распечатывай, дескать, те сусеки и бери резервы. И брали, распечатывая. И правильно делали. Те же жители Иудино-Бондарево рас­ пахали сотню-другую гектаров, подпустили к полям воду — есть новый сусек, распеча­ тали, значит. По Уйбату и по Ербе крестьяне одолели широкие ломти целины — еще, значит, су­ сек распечатан. Дальше —больше. Крестьяне прибывали, селились, принимались за земледелие. Местное население, давно .забывшее это дело, глядя на них, тоже во вкус вошло. К началу века в Хакасии уже тысячи гектаров земли обрабатывались. Потом, при колхозах, — сто тысяч гектаров. Двести. Триста... Целинная эпопея: за три сезона, с 1954 по 1957 годы, — до восьмисот тысяч гектаров! Тридцать миллионов рублей каждый год отпускается на развитие сельских хозяйств только тех, какие на южном правобережье Енисея. А отдача? Какова она? Во столько ли раз подпрыгнула? За последние шестьдесят лет юг края тридцать пять раз выжигался сильнейшей засухой. Губительный пламень засухи прошелестел над степями и в 1974-м. Без инже­ нерного орошения тут никак не обойтись. Взбодри воду-матушку на десять, на пятьдесят, на сто и даже больше, чем на сто метров. На косогоры, возвышенные равнины, холмы вскинь. Так делается на Тубинской, Городокской, Есаульской и Табатской системах. Автоматика, телемеханика — они за­ пускают насосы, контролируют воду в дренажном колодце, управляют поливом... Уро­ вень воды упадет — приборы тут же торопятся подключить еще насос. Следят они же за температурой воздуха, влажностью над землей... Инженерные системы. Автоматизированные поливные машины «Фрегат». Они, эти самые «Фрегаты», в четыре раза ускоряют дело. Нет, не по сравнению с «самотечной».