Сибирские огни, 1975, №9

118 В это время такие же прошения об открытии «обществ потребителей» поступили к губернатору из других мест: из сел Тесь, Рождественское, где до того слышали об ини­ циативе Бондарева и откуда приезжали в Иудино мужики советоваться. Губернатор на прощении Бондарева (опять этот бунтовщик!) распорядился однозначно: отказать. А в Теси, от которого ходатайствовал крестьянин Осколков, товарищ Бондарева, и дру­ гих селах общественные лавки были открыты через полтора-два года. Это была круп­ ная победа в пользу крестьян всей Сибири. С годами дело пошло расширяться. И пио­ нером его следовало бы считать Тимофея Михайловича Бондарева, так же как мелиора­ торы считают его пионером орошаемого земледелия на юге края. Недавно мне, автору этих заметок, довелось беседовать с председателем Краснояр­ ского крайпотребсоюза Анатолием Георгиевичем Орешковым. Он рассказал об истории потребительских обществ в Восточной Сибири, о первом их съезде в 1915 году, любезно показал старые редчайшие фотографии тех самых тесинских мужиков, которые почти сто лет назад объединились в первое в Енисейской губернии потребительское общество. — В нашем крае членами общества потребительской кооперации стали теперь все сельские жители, — сказал Анатолий Георгиевич. — Членов-пайщиков ■— четыреста де­ вяносто тысяч. О размере работ говорят такие показатели: ежегодный розничный това­ рооборот составляет больше полумиллиарда рублей, заготовительный оборот —■шесть­ десят восемь миллионов, объем реализованной продукции — тридцать три миллиона, и так далее. У потребительских обществ края три тысячи семьсот десять предприятий общественного питания. Есть у нас больше пятидесяти своих промышленных предприя­ тий. В двух крупных учебных заведениях — одно на триста учебных мест, другое на шестьсот — готовим товароведов, бухгалтеров, счетоводов, заготовителей... Вот оно, о чем мечтал сибирский крестьянин, когда тщетно старался выйти из-под власти кулака. Да, но я начал с того, как повлиял крестьянин Бондарев на Льва Николаевича Тол­ стого. И как это произошло? Дело в том, что дудинский гласно-поднадзорный крестья­ нин, бывший потомственный крепостной помещика Чернозубова, написал сочинение «Торжество земледельца, или трудолюбие и тунеядство...» Но прежде приведу выдержки из сочинения: «При Борисе Федоровиче Годунове, русском царе, такой был голод, как передают историки, что в одной Москве умерло от голода 600 000 — шестьсот тысяч, а что по всей России — неизвестно. У них до того времени были хорошие урожаи на хлеб, кото­ рого они не могли поесть. Где же этот лишний хлеб девался? Это есть вопрос. Белоруч­ ки поели — это есть ответ. А когда пришел голод, умер ли из них хотя один? —- Нет... А великое ли расстояние и ныне до такого голода? Один только шаг. Если того человека, который сам своих трудов хлеб ест и других кормит и от го­ лодной смерти спасает, и несмотря на эту великую его заслугу настолько сильно его унижают, спрашиваю у вас, читатели, как нам назвать того человека, который не то, чтобы других кормить — и сам он без крайне уважительных причин вечно чужие,тру­ ды пожирает да и притом только под видом денег, а на самом деле кровь с бедных лю­ дей высасывает. Как назвать этого дармоеда, — вот вопрос?.. Унижаю ли я этим прочие и прочие труды? Нет! Этого прошу не воображать, они все дороги, и оценить не можно, настолько они дороги!.. Сколько много на свете уму непостижимых хитростей, на всякое изделие придума­ ны машины, где бы можно сто человек работать, там одна машина чище всяких чело­ веческих рук работает; хлебная же работа, как крестьяне сами придумали еще с неза­ памятных времен, так и мучаются... А дорого ли бы ему, механику, стоило бы подойти и сказать немного слов. «Делай так и так», -—и тем вся сверхъестественная тягость сва­ лилась бы с плеч людей и животных. Нет, он и близко подойти не хочет, как, к гнусной для него работе, так и к работающему ее. А сам много раз на всякий день ест, без чего и на свете жить не может. Конечно, есть машины пахать, жать, косить, и т. д., но эти машины очень дорого стоят. В силах ли ее бедный человек купить?» Бондарев пишет, что подтолкнуло его взяться за труд литератора: «В 1874 году, в августе месяце, на закате солнца, иду я с уборки хлеба. Первое — от преклонных годов, а второе — от тяжких дневных работ едва ноги передвигаю, а до-