Сибирские огни, 1975, №9

нователем музея Николаем Михайловичем Мартьяновым (кстати, здесь, при музее, раз­ добыл Бондарев полностью копию рукописи «Путешествия из Петербурга в Москву»). — У вас там должны быть следы древних оросительных каналов,—сказал Мартья­ нов. До разорения чингисхановскими ордами племена там, занимаясь земледелием, вели воду из речек Сое и Кындырлы. До прихода русских местный народ последние несколько веков земледелием почти не занимался. Прежний их тысячелетний опыт давно забыт, только в'легендах упоминается. Всю обратную дорогу Бондарев очень волновался. Фантазия разыгралась. Вернувшись из Минусинска и не заходя в деревню, Бондарев сразу пошел в степь. Речки Сое и Кындырла стекали круто с северного склона Джойского хребта, вода на пути к реке Абакану набирала большую скорость. Значит, если зайти повыше на склон и воду отвести от берега, она сама подойдет к полям! Вон и следы каналов полукружьями... Верно, никаких углублений нет, все занесено щебенкой да песком, одни лишь рыжеватые полосы видны. Рассказал Бондарев мужикам. Не поверили. Какие там могут быть древние следы! А кулаки Мясины, со своей стороны, слух пустили: «Тимофей тронулся умом, и слушать его нечего». Через какое-то время мужики тем не менее зачастили во двор к ссыльному солдату. Как да что? Подобралось человек десять, согласились хлопотать перед обществом насчет, выде­ ления участка в степи для пробы. Пятьдесят десятин выделило общество. В ышли на склон с заступами. Бондарев смекнул: вырубил обычную толстую палку в пять аршин, сделал в ней желоб. И начал прикладывать ее к земле, идя от берега Кындырлы. Вода в желобок заходит, значит, дальше шагать можно, дальше застугшмн бить можно. Двести пятьдесят — триста пудов каждая из пятидесяти десятин уродила пшеницы. Уже никого из мужиков не надо было подбивать на орошение — сами побежали. Кула­ ки Мясины тут как тут: скупают излишки хлеба. Урожаи и дальше пошли хорошие. Иудинцы стали поговаривать о покупке скота, хороших лошадей. Но кулаки Мясины втрое против прежнего цену на хлеб снизили, все равно, дескать, поселенцам деваться некуда, продадут, самим-то им выезд на при­ иски, где в хлебе нужда, запрещен. Так было несколько лет: орошение давало богатые урожаи пшеницы, пшеница дава­ ла богатеть Мясиным, а ссыльнопоселенцы все в нужде. С прошением обратился Бон­ дарев к енисейскому губернатору господину Теляковскому. Тот, узнав, что прошение от иудинцев, тех самых, которые когда-то осмелились поименовать свою деревушку «Обе­ тованною» как вызов православию, поморщился. Но казна была заинтересована, чтобы в Сибири выращивалось больше хлеба, особенно в Минусинском округе, где из сотен тысяч гектаров земли, пригодных для посевов, засевалось меньше тридцати тысяч и где пшеница при верном земледелии не уступала знаменитой канадской. Подумав про это, губернатор разрешил для стимула иудинцам самим сплавлять свой хлеб в барках на се­ верные прииски, которые за тысячу четыреста верст за городом Енисейском. Следующее прошение Бондарева губернатору было об открытии в Иудино и «по­ всеместно по губернии» общественной торговли: «...Девятнадцать годов ходатайствовал я перед правительством о разъяснении и распространении трудов трудолюбия в мире, которое есть главнейший источник всех благих света сего. Но правительство этого мое­ го ходатайства не приняло. Я разыскал другое врачество для бедных людей от постыд­ ной нищеты. Какое же? Вот оно! Как люто и как тяжко угнетают нас деревенские наши кулаки (торговцы), чего подробно описывать здесь не время и не место. По всему вы­ шеизложенному мною, прошу тебя, правительство, делайте вы так, чтобы во всякой де­ ревне одна была бы общественная торговля и чтобы кроме ее никто не имел права торговать...». Бондарев имел в виду потребительскую кооперацию в деревне. Он слышал, что в европейской части России такое уже кое-где ведется, крестьяне добились. Прошение подавалось через Минусинского окружного исправника. Прочитав, тот испугался, тут же спрятал прошение подальше. Не дождавшись ответа, Бондарев по­ слал письмо губернатору.