Сибирские огни, 1975, №8

Видя бродячую собаку, городские нервные люди начинают размыш­ лять о бешенстве и глистах. Видя Пестрого, они невольно улыбались. Он же подходил к ним неуклюже-ласковыми шажками (но глаза его сле­ дили-следили за руками человека, опыт боролся с добродушием). Пестрому везло: склад ящиков года четыре подряд все хотели уб­ рать и объединить его с другим окладом, побольше. Но —не убирали, а сторожа были предобрые старики. Пестрый иногда ночевал в теплой проходной будке. Но в такой шубе ему не хотелось ночевать в помещении, он предпочитал закапываться в стружки или даже снег. И сторожам это нравилось —охрана во дворе!.. Им же в тепле можно пить чай и прочитывать толстый роман. Или курить, размышляя о жизни. А надоест думать и молчать, можно позвать собаку: та будет слушать с вниманием, что ей ни говори. ...Сторожа кормили Пестрого, и тот считал склад домом. Охраняя его, он часто лежал, высунув нос из подворотни, и лаял на прохожих гро­ мовым басом. Желудок его был отличный, переваривал все, что удавалось съесть. Но счастья Пестрому хватило до января: сторож кинул окурок, а ветер закатил его в стружку. И хотя отсыревшие стружки разжечь не очень просто, тут они хорошо разгорелись, весело и быстро спалили склад. Сторож (не тот, что зажег склад, а второй) взял Пестрого к себе. Домой его не пускал, боялся невестки. Но вечерами он открывал ему дверь в подвал, и Пестрый спал в тепле. Утром, в потемках, сторож вы­ пускал его. Но сосед увидел и пожаловался. И пса гнал сам старик. —- Уходи,—говорил он.—Скорей, тебя переделают на мыло. Пестрый, делать нечего* спал в снегу. Лежал и ждал, когда занесет теплым снегом. Это не страшно. Есть же днем ходил к старику —тот давал кости, хлеб, суп. А если и выпадало несколько голодных дней, то пес пристраивался к воронам: он был умен. Дело такое —с холодами в город прилетела стая больших се­ рых ворон. Ночевали они в лесу, прилетая в город кормиться. Это были пожилые, умные вороны. Пестрый заметил, что они постоянно что-нибудь такое находят в снегу и едят. Он следил за ними и прибегал есть найден­ ное. Но не отбирал, а ждал долю. Вороны привыкли и тоже присматривали за ним. И частенько, добыв что-нибудь, он обнаруживал кружок ожидающих доли ворон. Чувство справедливости было заложено в нем —пес оставлял долю воронам. Так же Пестрый обнаружил широко распахнутые, набитые вкусной едой хозяйственные сумки. В сумерки из них можно было легко и безна­ казанно брать то яблоко, то-кусок колбасы. Или батон хлеба. И так он жил и хорошо жил. Покидая места, где его не терпели, не слишком часто бывал и там, где привечали, безошибочно ловил ту грань, за которой собака начинает надоедать. Пестрый быстро изучил искусство ловить слова-жесты человеческие. Вот, говорят: «Хороший, несчастный, я дам тебе поесть». Но рука сжимается, ноги сердито топчутся, и это говорило Пестрому: «Ты надоел, приходишь слишком часто, у тебя бездонный желудок, я же совестлив и не могу отказать». И Пестрый уходил, исчезал на несколько дней. И приходил, когда его начинали ждать. А если шкодливый парень говорил, показывая колбасу —«Иди сю­ да»,—то напряженные его руки и плечи говорили Пестрому другое: «Я тебя схвачу за шиворот, и ты не вывернешься. Хотя я и сам не знаю, что с тобой стану делать...» Пес принюхивался: колбаса... Если она была свежая, хорошая, он