Сибирские огни, 1975, №8

дать своему жизненному пути большую об­ щественную значимость, иа примере част­ ного отразить типическое, общее. Таковы, думается, автобиографические произведе­ ния, созданные писателями молодых наших литератур «Слово арата» Салчака Тока, «Повесть о белом мальчике» Степана Сарыг-оола, «Мундузак» Чалчика Чуниже- кова и др. Однако произведения широкого эпическо­ го звучания могут рождаться в младопись­ менных литературах и без предваритель­ ной творческой «разведки» в автобиографи­ ческом или биографическом жанре. Именно так, на мой взгляд, обстояло дело с рома­ ном юкагирского прозаика Семена Курилова «Ханидо и Халерха». В процессе работы над романом автор не мог опираться на опыт и традиции своей литературы,—до Семена Курилова ее попросту не было. А потому естественной для писателя была опора на передовые идейно-художествен­ ные традиции многонациональной советской литературы, творческий опыт прозаиков молодых наших литератур. Важно иметь в виду, что при оценке того или иного произведения, созданного на ос­ нове собственного жизненного пути, своей судьбы, следует учитывать, каков был этот путь, насколько он был характерным для того народа или народности, к которым принадлежит сам художник, насколько его частная жизнь была богата и интересна по­ учительными и важными событиями. В этой связи мне кажется, что содержательность жизненного пути писателя, зачинателя ту­ винской литературы Салчака Тока, поло­ женные в основу его произведений важные и значительные события, участником кото­ рых был он, один из самых активных ртро- ителей новой жизни в Туве, в сочетании с большим талантом героя-повествователя, во многом определили большую популяр­ ность автобиографической трилогии «Слово арата». Две первые повести С. Тока'— автобио­ графического цикла — достаточно хорошо освоены нашими литературоведами и кри­ тиками. Обстоятельный анализ их дан был Марией Хадаханэ в книге «Тувинская про­ за», изданной в Кызыле в 1968 году, высоко оценил трилогию и Даниил Романенко в книге «Рождение романа». В третьей части трилогии «Здравствуй, Москва!», повествующей о событиях, отно­ сящихся ко времени крупных в Народной Туве социалистических преобразований, вплоть до вхождения в состав СССР, зна­ чительно раздвигается горизонт видения жизни автором-рассказчиком, который и сам становится все более активным участ­ ником борьбы, одним из руководителей пе­ редовых сил в своей республике. Внимательное прочтение третьей части «Слова арата» дает наглядное представле­ ние о том, как локальное повествование о судьбе батрака Тывыкы, по мере идейного, духовного его роста, все более перерастает рамки автобиографии и, не утрачивая лири­ ческого звучания, становится произведени­ ем широкого эпического плана, содержащим красочное повествование и о судьбе челове­ ческой, и о судьбе народной. В этом отно­ шении «Здравствуй, Москва!» .представляет собою не что иное, как переходную ступень от автобиографической повести к эпическо­ му роману. Третья повесть композиционно делится на две неравные части. Первая из них, мень­ шая, содержит рассказ о жизни и учебе в Москве, в Коммунистическом университете трудящихся Востока небольшой группы сту­ дентов из Народной Тувы. Эта часть пове­ сти, пожалуй, неоправданно растянута. Из­ лишне много места отводится в ней став­ шим стереотипными «узнаваниям» столицы, эпизодам первого знакомства с невиданны­ ми в скотоводческой Туве машинами. Они нет-нет да и оставляют у читателя впечат­ ление вторичности: нечто подобное где-то уже встречалось. Особую важность в повести приобретает вторая, так оказать, именно «тувинская» часть. Здесь автор-рассказчик как бы ухо­ дит на второй план, а на первое место вы­ ступают события, во многом определяющие всю последующую судьбу народа Тувы. Тут-то с особой силой и драматизмом раз­ вертывается главный конфликт того време­ ни, когда батраки, руководимые ленинцами Шагдыржапом и Бюльчуном, вступают в непримиримую борьбу с реликтами и адеп­ тами феодализма. Бедняки-араты, вынужденные и после по­ беды революции батрачить в поле и на пастбищах у прежних своих хозяев-феода- лов, со страстной ненавистью изгоняют из рядов народно-революционной партии про­ бравшихся в нее обманным путем бывших нойонов Буяна-Бударгы, Далаа-Сюрюна, Сонам-Байыра, а также продавших инте­ ресы народа «руководителей» партии Дон- дука, Дармажаа, Сандыка и всех тех, кто хотел бы вернуть в Туве старые по­ рядки. Мне представляется, что именно в главах «Оттуг-Даш», «Кочующая Тува», «Горячая схватка», «Чистка продолжается», «Великий Хурал», «Первая буква», насыщенных ху­ дожественным изображением острой клас­ совой борьбы, с особым блеском разверты­ вается дарование Салчака Тока. В них, этих главах, проявляется его незаурядная способность дать полные драматизма и ди­ намики массовые сцены: в многоголосом ди­ алоге услышать весь накал и напряжен­ ность конфликта тёх повторных лет в исто­ рии Тувы, когда окончательно решался ,воп­ рос первостепенной важности: быть или не быть в Туве Народно-революционной вла­ сти, пойти по пути социализма или вернуть­ ся к старому? Эти главы, составляющие ядро повести, становятся ее идейно-эстетическим центром.. Ведь именно здесь придается повествова­ нию социальная острота, здесь писателю удается показать рост революционного са­ мосознания тувинской бедноты, вставшей на борьбу с остатками феодализма. Салчак Така не успел претворить в жизнь всех своих творческих замыслов: смерть оборвала работу писателя в самом ее разга­ ре. И все же он успел сделать большой шаг по пути создания эпоса в тувинской прозе.