Сибирские огни, 1975, №8

верждение власти, тем все более неуютно чувствуют себя Пычон и Хапын в хакас­ ской степи. Сама революционая новь, ра­ стущая политическая активность батраков Хапына как бы «выжимают» из аала Пычо- на и Хапына, лишают их уверенности в не­ колебимости своих позиций. В первоначальном тексте романа при изо­ бражении сторонников старого, носителей контрреволюционных идей, писатель замет­ но злоупотреблял сатирическими красками, положив их на Пычона и Хапына слишком густо. В окончательном варианте эти чрез­ мерные сатирические краски, натуралисти­ ческие сцены отступают на второй план или стираются начисто. Образы Пычона, Хапы­ на, Тойона, Аларчона даны здесь как обра­ зы реалистические. Поведение, поступки отрицательных персонажей романа соци­ ально и психологически мотивированы. При внимательном рассмотрении романа в разных его вариантах можно проследить, ’как вместе с ростом мастерства писателя, в тесной зависимости от существенных сдвигов в, идейно-эстетической направленно­ сти произведения, менялась и его жанровая природа. В первом, хакасском, его вариан­ те «В далеком аале» скорее всего следова­ ло бы отнести к социально-бытовым рома­ нам. В последних двух московских издани­ ях роман приобрел отчетливо выраженные .черты произведения социально-психоло­ гического. Здесь мы попытались проникнуть в твор­ ческую лабораторую писателя, увидеть один из возможных путей творческого роста в сложном процессе кропотливой и настойчи­ вой работы автора над совершенствованием своего детища. Разумеется, этот путь не мо­ жет быть единственно приемлемым для каждого писателя, для каждой молодой на­ циональной литературы. Писатель А. Никульков в предисловии к книге алтайского прозаика Дибаша Каин- чина «Люди одной долины», оценивая ее как качественно новый художественный ру­ беж, достигнутый в самые последние годы прозой Алтая, отметил, что широкому со­ ветскому читателю были известны успехи алтайской поэзии, в прозе же она не дости­ гала завоеванных поэзией эстетических вы­ сот. «Но теперь,— пишет он,—с полным правом можно сказать, что книга «Люди одной долины» вносит собственное, само­ стоятельное слово в горноалтайскую прозу, делает новый шаг в ее развитии»1. Книга «Люди одной долины», несомнен­ но, носит на себе печать яркого дарования самобытного писателя, органически соче­ тающего в себе остроту социального зрения и четко выраженную способность к углуб­ ленному психологическому анализу, досто­ верность и точность в живописании харак­ теров, умелое использование духовного на­ следия своей народности с романтической окрыленностью, высокой мечтой и порывом в будущее. Пожалуй, эти примечательные черты пи­ 1Д. Ка инч ин. Люди одной долины. Новосибирск, Зап-Сиб. кн. изд„ 1974. В дальнейшем цитируется по этому из­ данию. сательского дарования Д. Каинчина полнее всего обнаруживаются в повести «Голова жеребца», открывающей книгу. В этой по­ вести, как и в романе Н. Доможакова, рас­ сказ ведется о событиях напряженных и драматических, о времени крутом и пово­ ротном в истории горноалтайцев. По-хозяй­ ски расчетливо и экономно расходует ав­ тор- материал самой действительности, поло­ женный в основу произведения. Небольшое по объему, но густо насыщенное конфлик­ тами и перипетиями суровой классовой борьбы, ею обусловленными, лаконично вы­ писанными колоритными характерами, про­ изведение, подобно спиральной пружине, туш закручивается в острый сюжетный конфликт — уже в первой главе повести. Незадачливый бедняк-табунщик Кепеш неожиданно оказывается приглашенным в гости к «большому человеку», заведующему конефермой, секретарю партийной ячейки колхоза Иугушу. Всегда голодный, Кепеш с аппетитом ест мясо молодого стригунка, запивая его хмельной аракой, рассказывает веселые истории, потешает щедрого хозяи­ на богатой юрты. До коликов в животе смеется йугуш, слушая забавные россказ­ ни балагура Кепеша. Казалось бы, ничто не омрачает застольной беседы йугуша и Ке­ пеша, но все же чувство необъяснимой тре­ воги и беспокойства за людей молодого колхоза, председателя сельсовета Байюре- ка, комсомольского вожака Чынчы, да и самого Кепеша, с его девятью голодными ребятишками и женой Кураш, все глубже проникает в сердце читателя. Благородный Кепеш, желая еще больше распотешить хлебосольного хозяина, рас­ сказывает Иугушу очередную веселую бай­ ку: привез как-то раз ему, Кепешу, русский друг Митрофан свиную голову, сварила ее Кураш для мужа и ребятишек в большом казане. Стал ее вынимать Кепеш из кипя­ щего казана, а голова-то выскочила из кот­ ла, да и захрюкала. На этот раз не улыб­ нулся даже Йугуш, а как-то сразу посерь­ езнел и без лишних околичностей приказал Кепешу убить колхозного жеребца по клич­ ке «Комсомол», а голову жеребца отрубить, да и положить в суму-арчимак заклятому своему врагу Байюреку... Давно уже утвердилась власть Советов на Алтае. Минула пора первых коммун с их непрекращающимися митингами и обильны­ ми трапезами. Три года живут и работают люди в колхозе, уже навсегда объединив­ шись для общего труда. Но трудное и тре­ вожное время переживает горное селение: «Дремлют избы, срубленные торопливой ру­ кой, без крыш пока,— а пора бы поскорей печи затопить. Насторожились островерхие аилы. Вокруг аилов нет ни изгороди, ни улиц, ни огородов... Аилы старые, покосив­ шиеся, а избы новые, смолой пахнут, сте­ ны лоснятся под лунным светом...» Страстно тянутся в новую жизнь молодой коммунист Байюрек, комсомольский вожак Чынчы, молодожены Кырлу и Иылгыр, до­ ярка Яйачи, строгий бригадир плотников старый Балбак, конюх Кырлу, табунщик йолдубай, богатырь Тобе. Люди аила ду­ шою и сердцем с Советской властью, с во