Сибирские огни, 1975, №8

и частушки, называемые у хакасов «ыр» и «тахлах», охотно вводимые писателями в повествование, нередко содержат в себе народное отношение к совершающимся на страницах повестей и ,романов событиям. В романе алтайского писателя Лазаря Кокышееа «Арина» есть эпизод, где автор рассказывает о том, как муж главной геро­ ини Арины Карышевой, слабовольный Одой, оставив жену с малыми ребятишками, ока­ зывается перед судом своих земляков- аильце®, ставших свидетелями его тяжкого морального проступка. Вот пожилая алтайка, бабушка Келемчи, протянув Одою чашку с аракой, запевает низким грудным голосом: Если жеребенок сиротой остался. Не думай, что он не станет конем. Если у человека нет отца, Не думай, что он останется без аила. Осиротевший жеребенок вырастет, За собой табуны поведет. Вырастут дети без отца, Станут нужными людьми...' Так старая Келемчи находит в своей па­ мяти подходящую к случаю народную пес­ ню и осуждает отца, бросившего детей. В духе народных представлений об истинной человечности и нравственной красоте жен­ щины-матери, не утратившей, несмотря ни на что, чувства достоинства и гордости, поет­ ся в песне колхозного сторожа Октоя. Здесь проводится широко распространенная в фольклоре сибирских тюрков внутренняя параллель между конем и человеком: В табуне кто красив? Быстроногий конь красив. Среди людей кто красив? Чистым сердцем ты красива. В табуне кто красив? Длинноногий конь красив. Среди женщин кто красив? Ты, мать двух детей, красива. Благородное чувство верности любимой девушке или парню, как одно из наиболее высоко ценимых среди тувинцев нравствен­ ных качеств молодого человека, прославля­ ется в пеоне Базыр-оола из повести Салима Сюрюн-оола «Поручение лейтенанта»: Скакуны, словно ветер, быстры. На полях Кара-Тала Пасутся. Парни, верные клятвам своим. Только здесь в Чаа-Холе живут. Скакуны, словно ветер, резвы На лугах Улуг-Хема пасутся. Жены, верные слову всегда, В Дзун-Хемчикском хошуне живут2. Но не одни лишь нравственно-эстетиче­ ские воззрения отражены в чистом зеркале народной поэзии. В отдельных произведе­ ниях прозы через песню нередко отражают­ ся важные стороны их социальной жизни, значительные перемены во всем укладе бы­ та и культуры. Песни и частушки этого ряда чаще всего встречаются в автобиогра­ фической трилогии Салчака Тока «Слово арата». Основоположнику тувинской лите- 1Л. Кокыше в. Арина. Роман. Барнаул, Алт. кн. изд.. 1967. В дальнейшем роман Цитируется по этому изданию. 2 Салим Сюрюн-оол. Глухая речка. По­ вести. Кызыл. Тув. кн. изд.. 1972, ратуры более других его собратьев по перу была свойственна особая зоркость в умении увидеть и показать существенные переме­ ны в жизни аратов, происшедшие под окры­ ляющим влиянием Великого Октября. Перелистаем самую последнюю и пока что менее всего освоенную критикой часть трилогии Тока «Здравствуй, Москва!» и уже в самом начале ее, в главе «За боль­ шим порогом», встретим незамысловатую песш , сочиненную будущими студентами, направляющимися на учебу в советскую столицу: Несется по Улуг-Хему Славный пароход. Великая Москва Уму-разуму нас научит...1 Но не одной лишь песенностью щедро наделяет устное поэтическое творчество про­ зу младописьменных народов Сибири. Ря­ дом широким красочным строем входят в нее пословицы и поговорки, содержащие ве­ ковую мудрость тувинцев, хакасов и алтай­ цев, старинные предания и легенды, поверья и обряды, приметы и заклинания. В прозе этих народов, при всей ее неповторимости и оригинальности, прослеживается типиче- окая для молодых наших литератур особен­ ность: первые прозаики в работе над своими произведениями искали и находили ощути­ мую опору в фольклоре своего народа, активно использовали золотое наследие его духовной и художественной культуры. О живом обращении к фольклору красно­ речиво свидетельствует одно из первых крупных произведений прозы Тувы — роман Монгуша Кенин-Лопсана «Стремнина Вели­ кой реки». Уже само название романа обра­ щает читателя к весьма распространенной среди тюрков южной Сибири поэтической символике, внутренней параллели между могучим Улут-Хемом и народом Тувы, силь­ ным своей дружбой со всем великим совет­ ским народом: «Великая река спешит на север, чтобы донести братскую любовь ту­ винцев народу Советской страны. И эта любовь будет вечна, как вечна стремнина Великой реки, берущей свое начало в ска­ листых горах, где с древнейших времен жи­ вет маленький мужественный тувинский народ»2. На страницах романа великая сибирская река оживает, наделяется свойственной че­ ловеку способностью размышлять, чувство­ вать: «А волны Великой реки с шумом ка­ тились между каменных берегов, славя неру­ шимую дружбу братских народов». От на­ родного мировосприятия тувинцев берут начало в романе и нередкие антропоморфи­ ческие внутренние монологи, диалоги «на равных» между человеком и животным, де­ ревом, рекою и т. д. Так, уже в начале ро­ мана главный герой произведения, охотник 1Са лча к Тока. Слово арата. М„ «Современник», 1973. В дальнейшем цитируется по этому изданию. 2Мон-гуш Кенин-Лопсан. Стремнина Великой реки. Кызыл, Тув. кн. изд., 1970. Авториз. перевод В. Малюгина. В дальнейшем роман цитируется по этому изданию.