Сибирские огни, 1975, №8

козочки и олененка, такие стихи, как «Грибная пора», «Сыростью повеяло из рощи» и некоторые другие. Среди них выделяется, конечно, вот это; Когда бы я не был знаком С твоими холмами зелеными. Что пахнут лесным чесноком. Сосновой смолой и пионами. Когда бы не знал я дорог К твоим соловьиным кустарникам. К лугам, где мышиный горох Обнялся с травой-золотарником. Когда бы в полях не бывал. Где зреют колхозные озими, Где с осени каждый увал Под пашню засеян колхозами. Когда бы ручьи позабыл, Где каждая струйка — хрустальная, — Наверно бы так не любил Тебя, сторона моя дальняя... Музыкально, ласково, страстно! Читая эти стихи, задумываешься над тем, что в славах «природа» и «родина», «род­ ная природа» — общий корень. В годы первой послевоеннной пятилетки было принято правительственное постанов­ ление, реализацию которого в широких масштабах Петр Комаров принял с особен­ ной радостью и энтузиазмом, как нечто душевно близкое лично ему: создание за­ щитных лесонасаждений. Он откликнулся на это новым, циклом стихов «Зеленый по­ яс». Своеобразной увертюрой к циклу хочет­ ся назвать стихотворение «Леса шумят»: Леса шумят... В долинах, на пригорках. Чуть шевеля весеннею листвой. Стоят они в зеленых гимнастерках. Как будто на поверке боевой. Спроси их. путник, чем они богаты? Они ответят: верностью своей... В зеленых,гимнастерках,'как солдаты, Стоят они, защитники полей. Не впервые в поэзии Комарова встреча­ ем мы сравнение тех или иных «составляю­ щих» живой природы с понятиями из об­ ласти армейского, воинского обихода. Это делается им в различных целях, с очень несхожими в разных стихах, порой проти­ воположными смысловыми оттенками. Пом­ ните, например: «Здесь даже шмель над головою, как пуля снайпера, летит!». В этих строках поэт передавал предельно на­ стороженное, тревожно-бдительное состоя­ ние пограничника, находящегося в дозоре у неспокойного рубежа страны. В стихо­ творении' «Леса шумят» эмоциональная температура иная, более спокойная, но самый образ деревьев, о б о р о н я ю щ и х поля, вполне закономерен, причем метафо­ ра «в зеленых гимнастерках», завершающая третью строку, перейдя потом в начало седьмой, подкрепляется строгим уточнени­ ем: «как солдаты». Говоря о цикле «Зеленый пояс», совер­ шенно невозможно пройти мимо «Дуба» — четырехстрочного стихотворения, о котором написано уже много и будет написано каж­ дым, кто оценивает творчество поэта. Мне представляются интересными подробности о работе Комарова над «Дубом», сооб­ щенные одним из его друзей —Сергеем Феоктистовым («Литература и жизнь», 12 июля 1961 года). Цикл «Зеленый пояс» Петр Степанович создавал, будучи уже прикованным к постели. Сначала появились строки: «Его фуга­ сом расщепило, огнем фугасным обожгло. Но в нем была такая сила, что выжил он врагам назло». Поэт сам поставил против этих строк большой вопросительный знак и потом с досадой говорил, что расщеплен­ ное дерево может вызвать у читателя лишь сожаление, а лесозащитные полосы — дело молодое, и показывать его надо через иные детали. И стал искать в таком -на­ правлении: «Под огнем он выстоял, как воин в тот суровый сорок первый год. И сейчас все так же беспокоен, молодую ниву стережет»... Только после этого возникла вторая строфа: «Он стоит один в зеленой пойме, от врагов оберегая рожь. И недаром на патрон в обойме каждый желудь у него похож». Стихотворение «сложилось», его можно было считать законченным. Но вдруг автор понял, что это восьмистрочие явно... растя­ нуто, слишком длинно! Ибо мысль в двух строфах топчется на месте. «— Попробую сократить»,— сказал он. И оставил лишь последнюю строфу, повы­ сив, однако, «напряжение тока» в первой строчке: Словно часовой, в широкой пойме Он стоит, оберегая рожь. И недаром на патрон в обойме Каждый жёлудь у него похож. Вот что предшествовало появлению окон­ чательного вараианта этой емкой, динамич­ ной миниатюры, которую часто цитируют как образец содержательной краткости. Сам по себе образ дуба как солдата, да­ же часового, использован в поэзии давно. Кто -не помнит, скажем, старинную песню «Среди долины ровный» на текст старшего современника Пушкина — А. Мерзлякова: «...один, один бедняжечка, как рекрут на часах». Нс там это — символ одиночества, тоски, постылой многолетней службы в цар­ ской армии. У Комарова мы видим нечто противоположное, и традиционный образ могучего дуба приобрел в контексте звуча­ ние совершенно самостоятельное. Тяжелая болезнь все более обессиливала поэта, а стихи цикла «Зеленый пояс» чаше всего пронизаны светлой улыбкой. Комаров радовался, видя, как мальчишка несет , в лесничество полную корзину желудей для посадки: «В своей корзине рощу целую парнишка утром проносил» («Сборщик же­ лудей»). Радовался, что в лесополосе посе­ лился соловей, которого люди слушали всей деревней, «и думали, что даже соло­ вей к нам прилетел по плану пятилетки» («Новоселье»), что в оголенных местах в близкое время зашумят леса, зацветут са­ ды, зажурчат ручьи, на зорьке запоет пер­ вый дрозд, «а дерево, что рвется ввысь — к лазури, солнцу, свету, от нас потомкам в коммунизм доставит эстафету» («ЛЗС»), Радовался, что «бархатное дерево с Амура вдруг зашумит в украинском селе» («Бар­ хатное дерево»). Совершенно не случайным было присуж­ дение именно Петру Комарову за цикл «Зе