Сибирские огни, 1975, №8

словосочетания «под Рязанью, что ли», не­ сомненно, есенинская. Пока это загадка... Разумеется, речь шла здесь далеко не о всем написанном Комаровым в годы Вели­ кой Отечественной войны и чуть позже — под впечатлением августовских историче­ ских событий 1945 года и пребывания его за восточными рубежами страны в качестве корреспондента ТАСС. Но не могу не до­ бавить, что об освоении им филигранной стихотворной техники наглядно свидетель­ ствует миниатюра, посвященная харбин­ скому рикше: Он возит всех. Его коляска тут И день и ночь мелькает на дорогах. А час придет — и рикшу повезут. Но только раз. На похоронных дрогах. И ранее свойственное поэту умение нахо­ дить неожиданную, но точную и запомина­ ющуюся концойку соединилось здесь с концентрированной лаконичностью целого. У него есть и еще несколько подобных миниатюр («Лодочник», «Омела» и другие), но «Рикша», безусловно, высшее его дости­ жение в этом жанре. В целом зарубежные циклы свидетельст­ вуют и о совершенствовании художествен­ ного мастерства поэта, и о дальнейшем росте его гражданской зрелости. III «Крепко поработали мы на лесах строек наших в довоенное время. Еще крепче и напряженнее, у д и в л я я в е с ь мир стойкостью и верой своей, мы трудились в годы Великой Отечественной войны. А позвала нас партия на вахту новой послево­ енной пятилетки... и весь народ наш, по локоть засучив рукава, взялся за труд, да как взялся!»... «Мы привыкли к стремительному бегу жизни и забываем о сопоставлениях... и уже пропускаем незамеченной газетную заметку о том, к примеру, что на севере налажено производство и восстановление электрических ламп. А там ведь йаоство тундры и арктических льдов, Полярный круг, пояс холода. С к о л ь к о ж е ч е л о ­ в е ч е с к и х у с и л и й п о н а д о б и л о с ь п р и л о ж и т ь , чтобы там была своя элек­ трическая лампочка!» Мотив удивления. Он звучит в обоих этих газетных выступлениях Г1. Комарова. В восклицании: «Сколько же человеческих усилий понадобилось приложить, чтобы там была своя электрическая лампочка!», в са­ мой интонации вы, конечно же, ощущаете нечто весьма родственное тому, что лежит в основе другого восклицания: «А как же пехота все это прошла!». В данном случае, однако, приведенные высказывания поэта на газетных страницах помогают его же словами охарактеризовать тот исторический период в жизни страны, ту социально-пси­ хологическую атмосферу, в которых прохо­ дили последние годы творчества Петра Комарова. Нет ничего удивительного, что и. в 1946 году он продолжал остро ощущать власть 12. Сибирские огни № 8. впечатлений, полученных во время освобо­ дительного августовского похода (монголь­ ский и корейский циклы). Нет ничего уди­ вительного, что поэт и теперь продолжал во многих стихах (в том числе— и во мно­ гих произведениях, адресованных детям) воспевать природу Дальнего Востока. Но само собой понятно, он, как и все советские художники, испытывал мощные импульсы, излучаемые новой действительностью. После, войны П. Комаров работал в поэ­ зии бок о бок с теми, кто вернулся с вой­ ны,—М. Лукониным, Н. Грибачевым, С. На­ ровчатовым, С. Орловым, А. Межировым, С. Гудзенко, М. Дудиным, Л. Решетнико­ вым, А. Смердовым. Общим с ними было стремление выразить в поэзии мысль о том, что народу теперь невероятно много пред­ стоит сделать для восстановления, воссоз­ дания Родины и ее дальнейшего развития. Во всяком случае, две программных строч­ ки из очень сильного стихотворения М. Лу­ конина,— хотя и с иным ощущением,— Комаров (со сверхпредельным напряжени­ ем сил работавший и во время Великой Отечественной войны, и после нее в сфере «идеологического производства») мог при­ нять полностью: «Жажда трудной работы нам ладони сечет». Луконид говорит здесь от имени всех фронтовиков, а не только — поэтов. Он вы­ разил как бы ф о р м у л у н а с т р о е н и я в е р н у в ш и х с я . Для Комарова напря­ женнейшей работой в годы войны и была р а б о т а п е р о м . В этом смысле он ощу­ тить изменений не мог. Но, вместе с тем, не мог он и не испытывать в первые после­ военные годы общего настроения торжест­ ва, ликования. Не мог без волнения встре­ чать тех, кто возвращался на Дальний Восток с далекого, -очень далекого Запада, возвращался и вскоре после Победы, и че­ рез несколько лет пребывания в освобож­ денных странах: «Уже без малого два года солдат провел в стране чужой, и вот из дальнего похода он возвращается домой... Идет солдат, забыв невзгоды. На травке сделает привал... Леса родные! В эти годы он и за вас повоевал!». Не мог без сердеч­ ного отклика размышлять и о таких встре­ чах, которые наблюдал в колхозной дерев­ не: «Сын вернулся в село родное, свой солдатский закончив путь. Золотая Звезда Героя высшей славой легла на грудь. И отец был на поле боя, хоть сюда не дошла война: «Серп и молот»— Звезда Героя у него на груди видна... Труд солдата и хле­ бороба одинаково люди чтут». Он трудился жадно, с огромной, пора­ жавшей его друзей интенсивностью. Можно было бы даже подумать, что он «разбра­ сывался», принимаясь за решение многих и очень разноплановых творческих задач. В 1946 году он писал монгольский и корей­ ский циклы, используя свежие, яркие воспо­ минания о сорок пятом. Но в том же году он на какое-то время словно бы вернулся к себе прежнему, такому, каким был два десятилетия назад, когда начинал печатать­ ся. Увлекшись подготовкой своего первого однотомника (вышедшего в 1947 году), он, как сообщил мне в одном из писем А. Гай-