Сибирские огни, 1975, №8

на разные лады перекликаются другие птицы...» А немного позже: «С детства пришлось мне жить по бере­ гам разных рек, и каждое лето, если вы­ падала возможность, я запасался рыболов­ ными принадлежностями, прихватывал ко­ телок для ух« и отправлялся рыбачить. Я ставил переметы на быстринах Амура и Зеи, просиживал ночи у костра на берегу Уссури, варил уху на Суйфуне, видел хан- кайокие плавни». Давайте зафиксируем это: весенний лес, полуголые ветки берез, кажущихся в это время года остро-впечатлительному маль­ чишке черными. Первые листики, пробива­ ющиеся из гибких почек. Посвистывающие вокруг бурундуки. Пролетающие в вышине дикие гуси, прогуливающийся чуть ли не под ногами удод, разноголосая перекличка других птиц в кустарнике... Все это — ря­ дом с домом. На своем участке. И не толь­ ко это! В таежной дальневосточной дерев­ не Поповке, куда в 1918 году переехала из Новгородской губерния семья Пети Кома­ рова (родился Петр Степанович 12 июля 1911 года), изба их стояла у самого края, как бы «на отшибе». «Наш дом стоял один среди лесов»,— так, прибегая к некоторой гиперболе, начнет Петр Комаров через два с лишним десятилетия стихотворение «В лесной стороне», в котором вспомнит: «Мы по утрам угадывали рано тоскливый голос дикого гурана в недружном хоре прочих го­ лосов. Кричал фазан под окнами, и бойко кого-то передразнивала сойка», а иной раз к воротам подходил и неведомый зверь «из логова лесного», пробиралась во двор лиса. «Здесь я провел мальчишеские дни, ходил по марям пьяной голубицы, где лисий хвост, как желтый дым клубится, а в си­ нем небе — коршуны одни». А в следующие годы детства и отрочества — рыбалка на разных реках и озерах... Конечно же, все это не могло пройти бесследно для челове­ ка, которого ныне называют «певцом Даль­ него Востока». Автор первой монографии о Петре Комарове А. Гай-Плешков (Хаба­ ровск, 1956),— книги, к которой мне не раз придется обращаться, соглашаясь и споря с ней,— верно отмечает, что детские востор­ женные впечатления, рожденные суровой и красивой природой Приамурья, скорее всего, послужили начальным импуль­ сом для пробуждения у него поэтических способностей. Но, разумеется, не только поэзия и при­ рода овладевали тогда воображением маль­ чика и, позже, подростка, юноши. События гражданской войны, победное ее заверше­ ние, жизнь деревни, начавшая, резко ме­ няться в первые же мйрные годы,— все это цепко приковывало его внимание. Самые первые его попытки передать свое восприятие окружающего в рифмованных строчках относятся еще к тому времени, когда «неопытный житель лесов» только- только освоил грамоту. А незабываемую ра­ дость— впервые увидеть собственные сти­ хи напечатанными—испытал он в пятнад­ цатилетием возрасте. Вообще же печатать­ ся он начал еще на два года раньше! Поэ­ тическому дебюту предшествовал дебют журналистский: в благовещенской газете «Молодая гвардия» была опубликована его первая заметка. Это было в 1924 году, ког­ да автору едва исполнилось тринадцать лет. В четырнадцать активный юнкор стал комсомольцем. В те годы, наряду с другими сокращен­ ными наименованиями, обозначавшими но­ вые явления советской жизни, появились и такие, как «¡рабфак» и «ШКМ». Одна из ШКМ— школ крестьянской молодежи — организована была в городе Свободном, уездном центре. Туда из Поповки направил комсомол Петра Комарова. Ребята не толь­ ко учились, но и занимались сельскохозяй­ ственным трудом в пригородной деревне. Все это увлекало любознательного «шеке- эмовца», он и участвовал в этой работе, и зорко наблюдал за всем происходящим, «... писал об увиденном. Старательно переде­ лывал не очень грамотные заметки — перед тем как вложить их в конверт с адресом редакции. Иногда в конверт вкладывались и рифмованные строчки... Все чаще юноша напряженно прислушивался к звучащим где-то внутри звуковым перекликам, к раз­ ноголосице образов, сравнений, властной, неизвестно откуда возникавшей пульсации ритма. Набрасывал строки на бумагу, пе­ речеркивал, отбирал. Пока не всегда требо­ вательно. Да и самый уровень требователь­ ности, ее критерий не могли ведь еще быть подлинно высокими. Тем не менее весьма показательно, что и в эти годы ему, хоть изредка (большин­ ство стихотворений той поры Комаров ни­ когда потом не включал в сборники), уда­ валось, я бы сказал, прорываться в окрест­ ности подлинной поэзии. Пусть в отдель­ ных строках. Во всяком случае, позже они опять и опять что-то будоражили в нем и заставляли дополнительно работать над ни­ ми, «высекать искры», порою — почти зано­ во пересоздавать, сохраняя, однако, сердце- вину и неожиданные интуитивные находки тех лет. О чем эти стихи пятнадцати-шестнад- цатилетнего поэта? О том же, о чем писал свои заметки юн­ кор: «В избе-читальне», «Деревенский спек­ такль», «Первый трактор», «Сенокос»... К нам весной комсомолец Карцев Первый трактор пригнал в село. Все село — от юнцов до старцев Разговоры о нем повело, — начинает он одно аз стихотворений, как бы пересказывая собственную корреспонденцию и, возможно, замшив лишь фамилию трак­ ториста ради звучной рифмы. — Ну, конек! Не конек, а диво! — Трактор щупали мужики. По всему у них выходило. Что пахать на таком — с руки. В поле двинулись друг за другом, Наблюдая до темноты, Как машина в четыре плуга Отворачивает пласты. Теплым паром пахнув сначала. Пласт ложился и остывал. — Эх. и сила! — толпа кричала. Не скрывая своих похвал.