Сибирские огни, 1975, №8

В университете при Петербургской академии изучались юридическая наука, меди­ цина и философия. И, опять-таки, богословие отсутствовало! Сначала при университете состояло >по предложению Блюментроста «два студента». Петр от себя добавил, что надлежит иметь при академии еще двух студентов также «из славянского народу». В обязанность академиков по положению, принятому 21 января 1724 года, входило: «Все, что в науках уже учинено —разыскивать; что к исправлению или приращению оных потребно есть — производить, что каждый в таком случае изобрел—-сносить». Относительно состава академиков в дальнейшем уточнялось: «Члены А кадемт наук должны быть таковы, чтобы они или: 1) могли искусно отправлять, каждый по свой науке, дела, ¡поручаемый ему ея императорским величеством, и о предметах, каса­ ющихся до наук и часто требуемых по высочайшим повелениям, представлять основа- тельныя мнения; или 2) открывать в своих науках новыя истины и приносить пользу государству своими открытиями; или 3) быть в состоянии читать юношеству лекции, как в обычае в университетах». Рассказ о реальном вкладе ® науку Петербургской академии первой половины восемнадцатого века, о ее виднейших представителях уместнее всего, видимо, начать с математики. И конкретно — с Леонарда Эйлера. Он был истинной гордостью акаде­ мии в самом начале ее деятельности. Как пишет Пекарский, «Эйлер обладал в высшей степени тем, что называется эрудициею; он читал все, что уцелело от лучших римских писателей; Энеиду, например, он знал всю наизусть от начала до конца. Но, вещь за­ мечательная, читая Виргшшя, он не терял из виду -математики». Впрочем, теми же славами можно охарактеризовать ум и знания самых выдаю­ щихся представителей математической науки и -нашего времени. В них и сегодня видим мы такую же широту ума, способность остро -разбираться в проблемах совре­ менной науки и жизни, уважение к гуманитарным наукам — философии, истории, фило­ логии. Это, можно сказать, наследственная, запрограммированная черта крупных рус­ ских математиков, всей нашей математической школы. Но вернемся к Эйлеру. «У Эйлера,— пишет далее Пекарский,—было -великое искусство не выставлять на показ своей учености, скрывать свое превосходство и быть на уровне всех и каждаго. Всегда расположение духа, веселость кроткая и естественная* некоторая насмешливость с примесью добродушия, ..разговор наивный и шутливый —все это делало беседу с ним столько же приятною, сколько и привлекательною. Чрезвычайная живость -иногда была причиною, что он легко раздражался, но гаев проходил у него так же быстро, как по­ являлся, и он ии ий кого не досадовал долго». И должна быть отменена еще одна черта Эйлера, как большого ученого,— его за­ бота о выращивании ближайших сотрудников и продолжателей дела. Как -подчеркивает Пекарский, говоря об Эйлере, что «в истории нашей Академии иметь еще то особенное значение, что умирая, оставил восемь из своих учеников -членами Академии, которые служили украшением ученаго общества и притом -большая часть из ни-х пользовались почетною известностью, как преподаватели разных учебных заведений. Это были: Иоганн Альбрехт Эйлер, Котельников, Румовский, Крафт, Лексель, Иноходцев, Головин, Николай Фуос». Кстати, список выдающи-х-ся ‘учеников Эйлера свидетельствует и о том, что ему была чужда национальная ограниченность, временами остро сказывающаяся в жизни акад-еми-и -вплоть до -революции: речь идет об известном -немецком заси-л-ъе, с которым начал -борьбу еще Ломоносов. Ученики Эйлера, работавшие в академии, по иаедшаль- ном.у признаку делились на две равноправные части: четверо немцев и четверо русских. Тех и других он одинаково заботливо растил, двигал вперед по службе и в науке. Эйлера, как ученого, характеризует не только эрудиция, во и неовыииоеешюе трудолюбие. «В истории наук,— говорит Пекарский,— Эйлер представляет, может быть, един­ ственный пример гениальной плодовитости: число сочинения его, жоторыя все -высоко ценятся в математической литературе, -простирается до 756. Слава его, как величайшего .из математиков, признается в-семи». Высшей ¡же оценкой вклада, внесенного Эйлером в науку, -служат слова Ломоно- 10. Сибиоские огни № 8.