Сибирские огни, 1975, №8

нмоотношения этой канцелярии и ее руководства, ученых и бюрократов, складывались в острой борьбе. В 1870-73 годы создается монументальный труд П. П. Пекарского — «История им­ ператорской Академии наук в Петербурге». Труд, пронизавший критикой официальной царистской идеологии и политики по отношению к академии. Материалом двухтомника Пекарского преимущественно пользовался автор данной статьи. За трудом Пекарского последовали десять томов — «Материалы для истории импе­ раторской академии наук» и восемь томов «Истории Российской академии наук» (1884— 1887 гг. издания). «Российская академия», о которой идет речь, была основана 21 октяб­ ря 1788 года как самостоятельное гуманитарное учреждение, как вольное научное лите­ ратурное общество. В задачи ее входило сочинение российской грамматики и словаря, разработка риторики и правил стихосложения. Но затем, после смерти руководителя Российской академии Шишкова, она была в 1841 году введена в состав Петербургской академии, в которой с этого времени оформились три отделения: первое — собственно академия, второе — словесное (куда и входила Российская академия, как составная часть; 19 октября того же года это отделение было названо отделением русскрго языка и словесности), третье — отделение истории и древностей, с которым была связана так­ же и археографическая комиссия, ранее существовавшая самостоятельно. Историей академии занимались С. И. Вавилов, С. Ф. Ольденбург, А. В. Луначар­ ский, А. Е. Ферсман и другие ведущие деятели науки и культуры. История штаба совет­ ской науки продолжает привлекать внимание исследователей и общественности и в наше время. Свидетельством тому служат два тома «История Академии «аук СССР», опубли­ кованные последовательно в 1958 и в 1964 годах Наконец, 1974 год порадовал капитальным трудом Г. Д. Комкова, В. В. Левшина, Л. К. Семенова «Академия наук СССР. Краткий исторический очерк», где отражен путь академии от возникновения до наших дней. В настоящей статье речь пойдет лишь о первом полувеке академии наук, о ее на­ чальных шагах. И, разумеется, не в монографическом плане, а всего лишь в виде обще­ го очерка. Каждый, кто имел счастье перелистывать' пожелтевшие, ставшие хрупкими от време­ ни, страницы редкостных книг и журналов, рукописей, кто часами вчитывался в беглую скоропись строк, написанных гусиным пером, из медной чернильницы, заполненной чер­ нилами из лесных орешков или китайской тушью, мог почувствовать скрытый в них аро­ мат столетий, услышать голоса давно прошедшей эпохи. Я хочу предоставить место этим голосам. Вот и сейчас, когда я вместо гусиного пера отстукиваю страницу за страницей на пишущей машинке, мне вспоминается маленький старый домик на Университетской на­ бережной в Ленинграде, как бы зажатый между огромным зданием Зоологического му­ зея, в котором обретает наш «земляк» — Березовский мамонт, и зданием Музея антро­ пологии .и этнографии Академии маук. Немногие счастливцы знают, какие сокровища мысли гениальных ученых скрываются за высокой серой стеной, отгородившей этот до­ мик, незаметный снаружи, от остальной Университетской набережной. Здесь высится над Невой сияющая золотым блеском даже и под хмурым ленинградским небом сфера, венчающая башню колыбели русской науки — Петровской Кунсткамеры. А рядом, в се­ ром этом домике, — архив Академии наук. Мы поднимаемся по узкой лестнице без единого окна, переступаем через высокий порог, и открывается маленький читальный зал. Сюда входят молча и благоговейно, как и святилище. Говорят приглушенно, как будто опасаются потревожить тени великих лю­ дей русской науки: вдоль стен за стеклами шкафов мерцают золотым тиснением тяже­ лые фолианты в кожаных переплетах. Перед нами знаменитые «Протоколы» Академии наук. В них на немецком, французском, латинском языках изложены события далекого восемнадцатого века — века шитых золотом камзолов и пудреных париков, табакерок, инкрустированных цветным золотом, века Ломоносова и Эйлера, Крашенинникова и Тредиаковского.