Сибирские огни, 1975, №8

Тулово его, забранное досками, образовавшими наружный скелет, подобный хитиновому панцирю насекомых, держалось. Но внутренний скелет покряхтывал. То ли он устал от пятидесяти лет стояния, или тес был нехорош и в него пробралась гниль, но он стал поскрипывать. Иванов приговаривал: — И стал старинушка покряхтывать, и стал старинушка постаны­ вать, пора старинушку да во могилушку... «Держись»,—внушал дому Алексин, выставив вперед упрямую че­ люсть. Но дом обрушился —внутренне —упал потолком и балками, подняв желтую пыль. И выпустил ее через окна. Пыль выливалась на улицу, от нее бежали люди, пятились старики; заревев, выскочил бульдозер, а впереди его прыгали три собаки. Но пыль осела, а дом стоял —провалились крыша да пол второго этажа, засыпанные смесью опилок и высушенной глины. Стены держались. Бульдозерист ругал их, а старики уходили доволь­ ные. Дома они долго гладили, ласкали Гая. Чай пили дольше обыкновен­ ного; Иванов опробовал все пятнадцать сортов варенья, а Алексин хлеб­ нул кисленького винца в честь покупки. ...А у двери скулил Гай, просился тоненьким голоском в дом, которо­ го уже не было. Огненная смерть Часов в двенадцать Алексин пошел проводить Иванова. Выйдя на улицу, они обратили внимание на странный феномен красноватого колеб­ лющегося неба. Оно было цвета сажи с клюквенным киселем. Пахло гарью. — Что это? —удивился Иванов. — Я бы сказал, что это близкий пожар, но звуков тушения не слышно. — Айда до дома. Он! —сказал Иванов. Старики заторопились. При­ шли. Иванов был прав. Оказывается, горел дом. Должно быть, его под­ жег рассерженный бульдозерист. Это был странный пожар —без людей, без пожарных машин: огонь не угрожал никому и ничему. Пламя ревело, взлетали искры, мелькали летучие мыши, бросая ог­ ромные черные, бегучие тени. И было видно, как светились глаза ночных кошек, пришедших смотреть на пожар. Веяло сухим жаром. Трое собак грелись, сонно жмурились на огонь. Бездомные Дом сгорел и рухнул, старики пошли прочь, и за ними увязались все три собаки. Алексин нашел конфетки в карма-не и бросил им. Но те не брали конфет, а шли и шли следом. Шел, смущаясь, пестрый щенок, ковыляла грузная белая собака. В стороне, шагах в десяти, бежал рыжий пес, диковатый. Бежал он боком, словно готовясь укусить и тотчас же отпрыгнуть. — Бросили вас,—сказал им Алексин и повернулся к Иванову.—Вот чего я не пойму —живем мы сытно, а, скажем, дома призрения для бро­ шенных животных открыть не можем.