Сибирские огни, 1975, №7

Да как молоньей щелкнет об землю! — Ой пропала моя головушка! Пусти ты меня! — отпихивается Иван от сосны. Куда там! Пустое дело. А тут слышит: низом кто-то шлепает. «Федюнька, должно!» Разлепил Иван рот — кликнуть подсобщика, а по морде — раз веткою! Раз! Забило ему рот хвоею напрочь. Покуда отплевывался — шаги смолкли. А над головою снова — как хряснет! «Ну все! —думает,— осколком долбанет — и поминай как звали...» Тут полило, да так полило, что ни вперед, ни после не знал Иван такого потопа. Что творилось, царица небесная! Перемыло ему дож­ дем все косточки. Трясется Иван в ознобе, что лешак во злобе. А внизу, на поляне, гнилухи заголубели. Полыхает синим огнем, с высоты поглядеть— будто кто сундук здоровый отворил и невидимой ру­ кой каменья переливает. По середке поляны разубранной — темное пятно: пень не пень — человек на кукорках сидит. Да ведь это Федюнька! «Ну, едрена корень! — радуется Иван,— меня, поди, ищет? Тут я! Ну, задери ж ты башку свою! Увидь меня, ради бога!» Думает так Иван, а сам рта раскрыть боится. Глядит Федюньке в макушку, что кошка в кувшин, и слезы глотает. А Федюнька сидит се­ бе, не шелохнется. Живой ли? Пригляделся шибчее Иван: опутан Федюнька черными кореньями по рукам и ногам, как муха — паутиною. Вона, дела-то какие! Допрыгался! «Не меня, знать, одного тайга приголубила. Только за какой грех со мною-то она такую шутку сыграла?» Затих Иван со страху. Чует: не играет с ним тайга — затею круп­ ную ладит. Тут от гнилух ли тех, от каменьев ли, а поплыл над поляной ту­ ман. Это среди ночи-то! Поплыл и поплыл... Кругами плывет, сужает­ ся, теснится... Подымается посередке кверху, расходится воронкой. Все круче замешивается. Вытянулся столбом и облился весь под ноги дев­ ке, невесть откуда взявшейся. Платье на девке зеленое, все цыплячьими пятнушками бегает, как тайга ясным утром; косы ее усыпаны спелой рябиной, жарками да ку­ кушкиными лапоточками перевиты хитро. На шее соболек белый гре­ ется — обвил шею и жмурится, как кошка. Девка гладит соболька, а сама говорит ему: — Сколько же в человеке похоти да корысти гнездится... Сам в се­ бе беду сеет, сам ее греет, сам кормит, а потом на леших пеняет... Да... Из гнилья огня не высечь, не добыть из плесени ядрышка... Пусть хотя бы у добрых людей в ногах не путается, пусть не мешает людям... А про место мое забудь! Сказала так девка Федюньке вроде, а сама глаза на Ивана подняла. Было б дупло в сосне, Иван бы в него втиснулся... Так она поглядела. Закрыл Иван глаза — ждет смерти. Тут сосна-то как дернется. Свалился Иван в мягкую хвою, ну, сколь ни лежи, а время идет. Поднялся он на ноги, озираться стал: пусто! Вышел Иван к вырубке, и на вырубке сухо, как было. И сам Иван — что с печи подсолнух... На прежнем месте костер горит, Федюнька у костра с комарами дерется.